Лоренс Даррелл

Город становится миром, когда ты любишь одного из живущих в нем.

Самые лучшие любовные письма женщина пишет тому человеку, которого обманывает.

Люди, лишённые настоящего детства, всегда будут отвечать миру долей неискренности, долей недоверия.

Он уехал, и все на свете перестало быть.

Все наши несчастья мы создаем сами, и стоит лишь вглядеться хорошенько, чтобы обнаружить на них отпечатки наших пальцев.

Как бы то ни было, любовь — реальность, возможно, единственная реальность в нашем многое утратившем мире.

Привычка и разочарование — обычные сиделки у смертного одра любви.

Есть в любви такой закон — так называемый нужный человек всегда приходит слишком рано или же слишком поздно.

Самая опасная в мире вещь — любовь из жалости.

Заставлять женщин смеяться — это все равно что играть с огнем, они ведь ценят смех превыше всего — после страсти.

Ничто не начинает со временем так сильно противоречить само себе, как истина.

Любовь много искренней, когда порождается не страстью, а симпатией; и она не оставляет ран.

Слепа не любовь, а ревность.

Постоянно наблюдая безумие, волей-неволей приближаешься к нему. Оказывается, лишиться рассудка легче легкого, и здравомыслие начинает представляться чем-то временным и ненадежным.

Все великие книги суть экскурсии в сострадание.

Нечестно смотреть на спящую женщину, когда она не начеку.

Любовь можно определить как злокачественную опухоль неизвестного происхождения, которая способна возникнуть когда и где угодно, безо всякого твоего ведома, помимо воли.

Самая трогательная и самая трагическая из иллюзий — быть может, вера в то, что наши действия могут что-то прибавить к общей сумме добра и зла, существующей в мире, или убавить от нее.

Свет яркой личности манит мотыльков. И вампиров.

Мы и расстались, не сказав ни слова, в маленьком скверике, где солнце выкрасило медленно умиравшие деревья в цвет кофе; расстались, просто обменявшись взглядом, словно хотели навеки друг в друге остаться.

С женщиной можно делать только три вещи. Ты можешь любить её, страдать из-за неё и превращать её в литературу.

Нет боли, сравнимой с мукой любить женщину, чье тело отвечает каждому твоему движению, но чье истинное «я» для тебя недоступно, — она просто не знает, где его искать.

Болезни не интересуются теми, кто хочет умереть.

Все мы ищем разумных доводов, чтобы уверовать в абсурд.

Чем лучше узнаёшь жизнь, тем менее реальной она становится.

В наше время реальность безнадежно вышла из моды.

Истина нагая и бесстыжая. Но мы-то всегда ее видим такой, какой она хочет казаться, не такой, какая она есть на самом деле. У каждого — своя интерпретация.

Меньшинство не стоит и выеденного яйца, если оно не готово драться.

Всего богаче та любовь, которая согласна отдать себя на суд времени.

Время — это единственное, что не иссякает.