Мне всегда задают три вопроса: почему я в армии, сколько мне лет и отчего у меня волосы на груди окрасились. Начну с последнего: волосы у меня на груди окрасились, потому что я пролил на них ракетный окислитель. Лет мне двадцать девять, скоро юбилей. А в армии я потому, что меня жена с тёщей хотели в сумасшедший дом отдать — за убеждения.
— Талалаев! Ты здесь прекращай всякие испытания... Свинёнок твой мутантом оказался. Глаз мне подбил и кортик отобрал!
— Э-э-й, стража! Вот что, ребят... Отрубите ему голову... Тунеядец...
— Подумаешь! Килька несчастная!
— Владимир Николаевич, у тебя дома жена, сын-двоечник, за кооперативную квартиру не заплачено. А ты тут мозги пудришь... Плохо кончится, родной...
— Помоги мне избежать этого ужина, и я расскажу, кто пустил слух, что ты транссексуал! — Нет такого слуха! — Будет, если не поможешь избежать ужина!
Мне 25 лет и... 13 месяцев.
Секрет успеха в том, чтобы вызвать возмущение у как можно большего числа людей.
— Фамилия? — Рюриковичи мы...
В молодости мужчина хочет секса, а женщина — любви. В зрелости он хочет любви, а она — секса. И только в старости они хотят одного и того же: покоя.
— Запасы не меряны, убытки не считаны. Разоримся, по миру пойдем! — Это что, сказка такая? — Это жизня такая.
— Ну, если вы больше ничего не хотите... — А разве ещё что-нибудь есть?
— Снова показывают папу? — Нет, это я записал. — Ты записал папин арест? — Ну, я подумал, ему захочется посмотреть это, когда он вернется из кутузки — вспомнит, каким был в молодости.
— А я такой голодный, Как айсберг в океане! А ты такой прекрасный, Как летом эскимо...
— Стены монастыря... Воздух монастыря!.. Меня всегда сюда тянуло. — Тянуло, конечно, — монастырь-то женский!
Кто людям помогает, лишь тратит время зря. Хорошими делами прославиться нельзя!
Не пытайся сложить слова в предложения — не твое это.
— Твои враги — дешевый портвейн и крашеные блондинки. — Значит, я истинный христианин. Ибо Христос учил нас любить врагов...
— Всех на шнурки порежу! Всех: красных, белых, серобуромалиновых!.. — Зачем тебе столько шнурков?
— Дядя Стэн, можно нам взять топор в качестве улики? — Хм, будь я ответственным взрослым, я не разрешил бы детям играть с топором. Хорошо, что я не такой!
— Поможешь с домашкой? — Да, просто не делай её.
— Маяковский! Ваши стихи не греют, не волнуют, не заражают! — Мои стихи не печка, не море и не чума!
С помощью доброго слова и пистолета можно добиться гораздо большего, чем просто добрым словом.
На третий день отец Федор стал проповедовать птицам. Он почему-то склонял их к лютеранству. — Птицы, — говорил он им звучным голосом, — покайтесь в своих грехах публично! На четвертый день его показывали уже снизу экскурсантам. — Направо — замок Тамары, — говорили опытные проводники, — а налево живой человек стоит, а чем живет и как туда попал, тоже неизвестно. — И дикий же народ! — удивлялись экскурсанты. — Дети гор!
Его не было на работе вот уже пять лет. И теперь ему, вероятно, стыдно появляться здесь!
Разбойники требуют кошелек или жизнь, женщины - и то, и другое.
Чего-то хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать.
— Эта песня о бедном рыбаке, который поплыл из Неаполя в бурное море. А его бедная девушка ждала на берегу, ждала-ждала, пока не дождалась. Она сбросила с себя последнюю одежду и... тоже бросилась в бурное море. И сея пучина поглотила ея в один момент. В общем, все умерли.
— Идите, идите. Мы вас вылечим. Алкоголики — это наш профиль.
Как говорит наш замечательный сатирик Аркадий Райкин, женщина — друг человека!