Жан де Лабрюйер (3)

Мы так любим критиковать, что теряем способность глубоко чувствовать поистине прекрасные творения.

Не спастись от искушения тому, кто его боится.

Ни к кому не ходить на поклон и не ждать, что придут на поклон к вам, — вот отрадная жизнь, золотой век, естественное состояние человека!

О сильных мира сего лучше молчать: говорить о них хорошо — почти всегда значит льстить им; говорить о них дурно — опасно, пока они живы, и подло, когда они мертвы.

Самое утонченное удовольствие для истинно хорошего собеседника заключается в том, чтобы доставлять его другим.

Смерть, предупреждающая дряхлость, является более кстати, чем смерть, завершающая дряхлость.

Сыпать веселыми остротами — это значит создавать нечто из ничего, то есть творить.

Так же трудно заглушить обиду вначале, как помнить о ней по прошествии нескольких лет.

У детей нет ни прошлого, ни будущего, зато, в отличие от нас, взрослых, они умеют пользоваться настоящим.

У многих людей нет иных достоинств, кроме их имени.

Часто пешки, которыми умно распоряжаются, проходят в ферзи и решают исход партии; выигрывает её самый ловкий или самый удачливый.

Большинство людей тратит половину своей жизни на то, чтобы другую половину сделать несчастной.

Будем смеяться не дожидаясь минуты, когда почувствуем себя счастливыми, иначе мы рискуем умереть, так ни разу и не засмеявшись.

В жизни нередки случаи, когда женщина изо всех сил скрывает страсть, которую испытывает к мужчине, в то время как он так же прилежно разыгрывает любовь, которой вовсе к ней не чувствует.

В искусстве есть некий предел совершенства, как в природе — предел благорастворенности и зрелости.

В молодости человек копит себе на старость, а состарившись, откладывает на похороны.

Весь талант сочинителя состоит в умении живописать и находить точные слова.

Всякий сочинитель хочет писать так, чтобы его поняли; но при этом нужно писать о том, что стоит понимания.

Вся наша беда в том, что мы не умеем быть одни.

Высокий стиль газетчика — это пустая болтовня о политике.

Для того чтобы управлять кем-либо долго и самовластно, надо иметь легкую руку и как можно менее давать ему чувствовать его зависимость.

Долг судей — вершить правосудие, а их ремесло — оттягивать его; многие судьи знают свой долг и продолжают заниматься своим ремеслом.

Если бы одни из нас умирали, а другие нет, умирать было бы крайне досадно.

Если бы человек умел краснеть перед самим собой, от скольких преступлений, не только скрытых, но и явных, избавил бы он себя.

Есть области, в которых посредственность невыносима: поэзия, музыка, живопись, ораторское искусство.

Жизнь — это то, что люди больше всего стремятся сохранить и меньше всего берегут.

Жизнь коротка, если считать, что названия жизни она заслуживает лишь тогда, когда дарит нам радость; собрав воедино все приятно проведенные часы, мы сведем долгие годы всего к нескольким месяцам.

Истинно остроумный человек — диковина, и к тому же ему нелегко поддерживать свою репутацию: люди редко уважают того, кто умеет их смешить.

К высокому положению ведут два пути: протоптанная прямая дорога и окольная тропа в обход, которая гораздо короче.

Как ни безупречно произведение, от него не останется камня на камне, если автор, прислушиваясь к критике, поверит всем своим судьям, ибо каждый из них потребует исключить именно то место, которое меньше всего ему понравилось.