Жан де Лабрюйер (2)

Жизнь героев обогатила историю, а история украсила подвиги героев.

Любовь и дружба исключают друг друга.

Любовь начинается с любви; даже самая пылкая дружба способна породить лишь самое слабое подобие любви.

Мужчина соблюдает чужую тайну вернее, чем собственную, а женщина лучше хранит свою, нежели чужую.

Полюбить — значит проявить слабость; разлюбить — значит иной раз проявить не меньшую слабость.

То, что человек проматывает, он отнимает у своего наследника, а то, что скаредно копит, — у самого себя. Кто хочет быть справедливым к себе и другим, тот держится середины.

Тот, кто любит так сильно, что хотел бы любить в тысячу раз сильнее, все же любит меньше, нежели тот, кто любит сильнее, чем сам того хотел бы.

У подданных деспота нет родины. Мысль о ней вытеснена корыстью, честолюбием, раболепством.

Человек может возвыситься лишь двумя путями — с помощью собственной ловкости или благодаря чужой глупости.

Богатству иных людей не стоит завидовать: они приобрели его такой ценой, которая нам не по карману, — они пожертвовали ради него покоем, здоровьем, честью, совестью. Это слишком дорого — сделка принесла бы нам лишь убыток.

Жизнь — трагедия для того, кто чувствует, и комедия для того, кто мыслит.

Кратчайший и вернейший способ составить себе состояние — это дать людям понять, что им выгодно делать вам добро.

Кто умеет внушить, что он не очень хитер, тот уже далеко не прост.

Самыми любезными людьми бывают те, которые всего меньше оскорбляют чужое самолюбие.

Талантом собеседника отличается не тот, кто охотно говорит сам, а тот, с кем охотно говорят другие; если после беседы с вами человек доволен собой и своим остроумием, значит он вполне доволен и вами.

Только женщинам дано одним словом выразить полноту чувства и точно передать тончайшую мысль. Они с неподражаемой естественностью нанизывают одну тему на другую, связывая их единством смысла.

У каждого свое понятие о женской привлекательности; красота — это нечто более незыблемое и не зависящее от вкусов и суждений.

В любом деле, как в ремесле, так и в торговле, можно разбогатеть, притворяясь честным человеком.

В любом нашем поступке уже сказывается весь наш характер: дурак и входит, и выходит, и садится, и встает с места, и молчит, и двигается иначе, нежели умный человек.

Все процветает в стране, где никто не делает различия между интересами государства и государя.

Высокие места делают людей великих более великими, а низких — более низкими.

Дух умеренности и известного рода мудрость в поведении оставляют людей в неизвестности; чтобы быть известным и заслужить удивление, нужны великие добродетели или, пожалуй, великие пороки.

Если бы глупец боялся сказать глупость, он уже не был бы глупцом.

Если бы человек умел довольствоваться тем, что имеет, а не зариться на достояние соседа, он всегда наслаждался бы миром и свободой.

Женщина, которая столь сильно любит одного мужчину, что перестает кокетничать со всеми остальными, слывет в свете сумасбродкой, сделавшей дурной выбор.

И при зарождении, и на закате любви люди всегда испытывают замешательство, оставаясь наедине друг с другом.

Изящно шутить и занимательно рассказывать о пустяках умеет лишь тот, кто сочетает в себе изысканность и непринужденность с богатым воображением.

Как ни развязно, просто, незаметно мы поступаем, все-таки везде проглядывают наши манеры, которые выдают нас.

Кокетство — порок души.

Люди согласны быть рабами в одном месте, чтобы чувствовать себя господами в другом.