У них два веса, два мерила, Двоякий взгляд, двоякий суд: Себе дается власть и сила, Своих наверх, других под спуд.
В игре ее конный не словит, В беде — не сробеет,— спасет; Коня на скаку остановит, В горящую избу войдет!
Старинная песня. Ей тысяча лет: Он любит её, А она его — нет.
Он собирался многое свершить, Когда не знал про мелочное бремя. А жизнь ушла на то, чтоб жизнь прожить. По мелочам. Цените, люди, время.
В те дни, когда мне были новы Все впечатленья бытия...
В одну телегу впрячь не можно Коня и трепетную лань. Забылся я неосторожно: Теперь плачу безумствам дань...
Хоть, кажется, слонов и умная порода, Однако же в семье не без урода.
Век шествует путём своим железным; В сердцах корысть, и общая мечта Час от часу насущным и полезным Отчётливей, бесстыдней занята.
Но и радость бог нам дал, Он вино нам дал на радость, Говорит святой мудрец: Старость в нем находит младость, Бедный — горестям конец.
Пройдёт и ночь, пройдёт и день, Пройдут недели и года, Как полем облачная тень, Пройдут — и нет от них следа. Пройдёт и жизнь, исчезнешь ты, Исчезнут все твои мечты... И для чего, бог весть, ты жил, И ненавидел, и любил?..
Но муза, правду соблюдая, Глядит — а на весах у ней Вот эта книжка небольшая Томов премногих тяжелей.
Уже заметна воздуха прохлада, И убыль дня, и ночи рост. Уже настало время винограда И время падающих звёзд.
Лихие два у нас охотника здесь были. Случилось запродать медвежью шкуру им: Медведя хоть они ещё и не убили, Но думали убить — и долго ли двоим?
Мы все глядим в Наполеоны; Двуногих тварей миллионы Для нас орудие одно...
Моя двусмысленная слава И недвусмысленный талант!
Дела давно минувших дней, Преданья старины глубокой.
Идет направо — песнь заводит, Налево — сказку говорит.
Там на неведомых дорожках Следы невиданных зверей; Избушка там на курьих ножках Стоит без окон, без дверей.
Там ступа с Бабою Ягой Идет, бредет сама собой.
Если голова пуста, То голове ума не придадут места.
Спросите об этом мальчишку, что в доме напротив живет. Он с именем этим ложится и с именем этим встает.
А любовь мы не будем тревожить словами. Это мёртвое пламя уже не раздуть, Потому что, увы, никакими мечтами, Никакими стихами любви не вернуть.
В неверии, неволе, нелюбви, В беседах о войне, дороговизне, Как сладко лгать себе, что дни твои — Еще не жизнь, а ожиданье жизни.
Река времен в своем стремленьи Уносит все дела людей, И топит в пропасти забвенья Народы, царства и царей.
Враги нам лучшие друзья; Они премудрости нас учат. Но больше всех страшуся я, Ласкательством меня кто мучит.
А слава тех не умирает, Кто за отечество умрет: Она так в вечности сияет, Как в море ночью лунный свет.
Вожди без духа — страхов жертвы, И суть рабы своих рабов.
А время вещь такая, Которую с глупцом не стану я терять.
Кто умерять себя в желаниях не знает, Тот счастия к себе напрасно ожидает.
Говорят умней они... Но что слышим от любого? Жомини да Жомини! А об водке — ни полслова!