Улыбочка и пара слов, И кто влюблен — на все готов.
Ах! Злые языки страшнее пистолета.
Служить бы рад, прислуживаться тошно.
Счастливые часов не наблюдают.
А судьи кто?
Смятенье! обморок! поспешность! гнев! испуга! Так можно только ощущать, Когда лишаешься единственного друга.
— Где ж лучше? — Где нас нет.
Ум с сердцем не в ладу.
Вы, сударь, камень, сударь, лед.
Не помню ничего, не докучайте мне. Воспоминания! Как острый нож оне.
Бегу, не оглянусь, пойду искать по свету, Где оскорбленному есть чувству уголок... Карету мне, карету!
Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут Воспоминания о том, что невозвратно!
Конечно, нет в нем этого ума, Что гений для иных, а для иных чума.
Он слова умного не выговорил сроду, — Мне все равно, что за него, что в воду.
Ей сна нет от французских книг, А мне от русских больно спится.
В глазах темно, и замерла душа; Грех не беда, молва не хороша.
— Лицом и голосом — герой... — Не моего романа.
Когда в делах – я от веселий прячусь, Когда дурачиться – дурачусь, А смешивать два эти ремесла Есть тьма искусников, я не из их числа.
Я странен, а не странен кто ж? Тот, кто на всех глупцов похож.
Мне в петлю лезть, а ей смешно.
Блажен, кто верует, тепло ему на свете!
Минуй нас пуще всех печалей И барский гнев, и барская любовь.
Подумаешь, как счастье своенравно!
Не надобно иного образца, Когда в глазах пример отца.
Ну, милый друг, с тобой не надобно газет.
Судьба, проказница-шалунья, Определила так сама: Всем глупым — счастье от безумья, Всем умным — горе от ума.
(Эпиграф к произведению, автором считается Александр Иванович Полежаев)
Я правду об тебе порасскажу такую, Что хуже всякой лжи.
К лицу ль вам эти лица!
Ей все равно, другой ли, я ли, Никем по совести она не дорожит.
Что мне молва? Кто хочет, так и судит.