Джером К. Джером

Собака — очень необычное создание; она никогда не пристает с расспросами, какое у тебя настроение, ее не интересует, богат ты или беден, глуп или умен, грешник или святой. Ты ее друг. Ей этого достаточно.

Не знаю почему, но вид человека, который спит, когда я уже встал, приводит меня в неистовство.

Я не могу сидеть сложа руки и праздно глядеть, как кто-то трудится в поте лица. У меня сразу же появляется потребность встать и начать руководить.

Слабость и беспомощность — самые лучшие чары, побуждающие мужчину проявлять силу и нежность.

Каждый человек обладает тем, что ему совершенно не нужно, а тем, что ему необходимо, владеют другие.

Женщины почему-то любят гладить лезвие ножа, который их ранил.

Женщина опаснее всего, когда принимает кроткий вид.

Руки доброй женщины, обвившиеся вокруг шеи мужчины, — это спасательный круг, брошенный ему судьбой с неба.

Смех и вздох, поцелуй и прощание — вот и вся наша жизнь.

Музыка жизни опошлилась бы, если бы порвались струны памяти.

Любовь, ненависть и презрение, которые застенчивый человек всегда чувствует особенно глубоко, не выплескиваются наружу, а загнивают, отравляя его изнутри и превращая в мизантропа и циника.

Мы гордимся нашей гуманностью и цивилизацией, но, отбросив в сторону лицемерие, всё-таки должны признать, что под крахмальными манишками в каждом из нас сидит дикарь с нетронутыми дикими инстинктами.

Если запрещается откровенно высказывать свое мнение, то зачем же тогда и спрашивать?

— Что прикажете принести, сэр?
— Унесите меня отсюда.

Пусть будет легка ладья твоей жизни, возьми в нее только самое необходимое: уютное жилище и скромные радости; ту, которая тебя любит и которая тебе дороже всех; двух-трех друзей, достойных называться друзьями; кошку и собаку; одну-две трубки; вдоволь еды и вдоволь одежды и немножко больше, чем вдоволь, питья, ибо жажда – страшная вещь.

Добродетель крепка, пока нет соблазна.

Насладиться ленью по-настоящему может лишь тот, у кого есть куча совершенно неотложных дел.

Большинство из нас похожи на того петуха, который воображал, что солнце встаёт каждое утро единственно для того, чтобы послушать, как он поёт.

В жизни каждого человека есть много такого, о чем лучше забыть.

Запиши всё, что может понадобиться. Потом просмотри — и зачеркни всё, без чего можно обойтись.

Видя постоянно свет солнца и красоту луны, мы привыкаем к ним и не восхищаемся ими.

Даже величайшие умы никогда и ни в чем не достигают своего идеала.

«Апатия и непреодолимое отвращение ко всякого рода труду». Как меня мучил этот недуг — невозможно описать. Я страдал им с колыбели.

Мне всегда кажется, что я работаю больше чем следует. Это не значит, что я отлыниваю от работы, боже упаси! Работа мне нравится. Она меня зачаровывает. Я способен сидеть и смотреть на неё часами. Я люблю копить её у себя: мысль о том, что с ней придется когда-нибудь разделаться, надрывает мне душу.

Если перенести на необитаемый остров двух женщин, они стали бы каждый день спорить о том, какие именно из морских раковин и птичьих яиц больше годятся для украшений, и каждый месяц придумывали бы новый фасон для фиговых листьев.

Существование всех слоев общества зиждется на том, что люди делают вид, будто все очаровательны, будто мы счастливы всех видеть; будто все счастливы видеть нас; будто все так хорошо сделали, что пришли; будто мы в отчаянии от того, что им, право же, пора уходить.

Девушки представляют себе сильный пол по романам, написанным слабым полом.

Не должно быть преувеличенных достоинств — и не будет разбитого идеала.

Ночь, как любящая мать, кладет свою руку на наш горячий лоб, поворачивает к себе заплаканное маленькое личико и улыбается... Она молчит, но мы знаем, что она чувствует за нас, прижимаемся к ней, и утихает наше маленькое горе.

Бедность не порок. Будь она пороком, её не стыдились бы.