Артур Шопенгауэр (3)

Одиночество есть жребий всех выдающихся умов.

Рожденные для того, чтобы направить мир чрез море лжи к истине и вывести его из глубокой пропасти дикости и пошлости — на свет, к высокой культуре и благородству, — они, хотя и живут среди людей, однако, все же не принадлежат, в сущности к их обществу и потому уже с юности сознают себя значительно отличающимися от них существами; впрочем, вполне ясное сознание этого слагается не сразу, а с годами.

Скука неизбежна лишь для тех, кто не знал иных удовольствий, кроме чувственных и общественных, не позаботившись об обогащении своего ума и развитии своих сил.

Человек сам отнимает у себя все свое существование, так как все время живет лишь как бы предварительно, между прочим, — пока не умрет.

Чем мы являемся на самом деле, значит для нашего счастья гораздо больше, чем то, что мы имеем.

Честь — это, объективно, мнение других о нашем достоинстве, а субъективно — наш страх перед этим мнением.

Одержимый желаниями и стремлениями человек обречен на страдания.

Самое действительное утешение в каждом несчастии и во всяком страдании заключается в созерцании людей, которые ещё несчастнее, чем мы, — а это доступно всякому.

Мир во всех отношениях, безусловно, плох: эстетически он похож на карикатуру, интеллектуально — на сумасшедший дом, в нравственном отношении — на мошеннический притон, а в целом — на тюрьму.

Мы редко думаем о том, что имеем, но всегда беспокоимся о том, чего у нас нет.

Постучитесь в гробы и спросите у мертвецов, не хотят ли они воскреснуть, и они отрицательно покачают головами.

Только тот писатель приносит нам пользу, который понимает вещи яснее и проницательнее, чем мы сами, который ускоряет нашу мысль, а не задерживает её.

Всякий сброд до жалости общителен.

Каждое дитя до некоторой степени гений и каждый гений до некоторой степени дитя.

Кто критикует других, тот работает над собственным исправлением.

Между гением и безумным то сходство, что оба живут совершенно в другом мире, чем все остальные люди.

Мир невозможен без времени, но и время невозможно без мира.

Одним из существенных препятствий для развития рода человеческого следует считать то, что люди слушаются не того, кто умнее других, а того, кто громче всех говорит.

По отмирании воли смерть тела уже не может быть тягостной.

Самостоятельность суждений — привилегия немногих; остальными руководят авторитет и пример.

Тот, кто отрицает разум у высших животных, должен сам иметь его немного.

Мир, в котором живет человек, зависит прежде всего от того, как его данный человек понимает, а следовательно, от свойств его мозга: сообразно с последним мир оказывается то бедным, скучным и пошлым, то наоборот, богатым, полным интереса и величия.

Мужчины от природы равнодушны друг к другу, а женщины от природы враги.

Чем более человек имеет в себе, тем менее для него могут значить другие.

Наиболее сильный импульс философскому размышлению и метафизическому постижению вселенной придает нам сознание предстоящей смерти и видение страданий и несчастий жизни. Если бы наша жизнь не имела конца и не была исполнена страданий, то, быть может, никому бы и в голову не пришло спросить, по какой причине существует мир и почему он именно таков, каков он есть.

Примириться с человеком и возобновить с ним прерванные отношения — это слабость, в которой придется раскаяться, когда он при первом же случае сделает то же самое, что стало причиной разрыва.

Если шутка прячется за серьёзное — это ирония; если серьёзное за шутку — юмор.

Обнаружить свой гнев и ненависть на лице и в словах бесполезно, опасно, неблагоразумно, смешно, пошло. Проявлять гнев или ненависть можно не иначе, как на деле.

Обожание не выносит близкого расстояния, так как при личном общении с обожаемым объектом обожание тает, как масло на солнце.

Счастье — это чувство свободы от боли.