Жозе Сарамаго (3)

Так уж устроена жизнь: одной рукой даст, а потом, в свой час – другой рукой всё отнимет.

Он не то что был задет за живое, он был в это живое тяжко ранен.

Несколько секунд они молча глядели друг на друга, а затем каждый пошел жить своей жизнью.

Ежели, как говорится, дать времени время, то все на свете займет подобающее ему место.

Часто повторяемая лесть в конце концов неизбежно перестает греть душу того, к кому обращена, но, напротив, — начинает задевать как оскорбление.

Все, понимаешь ли, относительно, и самое скверное покажется терпимым, если представить, что могло быть и хуже.

Женщины научились плакать, молча глотая слезы, наверное, потому и принято говорить: они столько же плачут, сколько смеются, только это неверно, ибо смех звонок, плач же беззвучен.

Привыкнуть к войне так же легко, как трудно отвыкнуть от нее и вновь войти в мирную жизнь.

Иногда при появлении счастья мы не кричим, не шепчем никаких слов, не смеёмся, не плачем, а просто спрашиваем себя, почему его не было раньше, а когда оно вдруг появляется перед нами, как сейчас, когда мы его уже не ждём.

Хуже всех стен такая дверь, от которой не было и нет ключа.

Согласиться с каким-либо доводом далеко не всегда означает принять его, обычно люди объединяются под сенью какого-то мнения, словно под зонтом.

Жизнь человеческая начинается не с момента его рождения — в этом случае каждый день был бы днем побед и выигрышей — а попозже, а иногда и совсем поздно, слишком поздно.

Я наделён совестью столь гибкой и подвижной, что она неизменно соглашается со всем, что бы я ни делал.

Установилось молчание, которое, казалось бы, можно было потрогать руками.

Сделаю всё возможное, раз уж невозможное невозможно.

И нет, заметим, поцелуев слаще тех, за которыми ничего не последует.

Я думаю, мы не ослепли, а были и остаёмся слепыми. Слепыми, которые видят. Слепые, которые, видя, не видят.

Все мужчины одинаковы, все уверены, будто знают о женщине всё на том лишь основании, что вышли на свет из её лона.

Пламя отпылало, остается пепел, радость миновала, остается грусть.

Надеждам на роду написано если не сбываться, то сейчас же производить подобных себе.

Похвала, изреченная собственными устами, все равно что хула.

Мало что на свете так терзает душу, как сознание того, что мы предали идеалы нашей юности.

Как нам всем давно уж полагалось бы усвоить, наиболее точное представление о том, что такое есть душа человеческая, дает лабиринт. И чего-чего только в душе этой не таится.

Истина заключается в том, что повторение разочаровывает почти неизменно, лишается прелести своей и благодати, ибо теряет прелесть внезапности, а с ним вместе — и вообще всё.

Прошлое ведь — это огромная каменистая пустошь, а между тем многие норовят промчаться по ней, как по автостраде, иные же — терпеливо переходят от камушка к камушку, поднимают их, поскольку им интересно, что же под ними такое.

Не хочу ждать тебя, хочу быть там, где ты.

Неподъемный груз традиций, обычаев и привычек, занимающий большую часть нашего мозга, безжалостно подавляет самые блестящие новаторские идеи, на производство которых еще способна оставшаяся его часть.

Иногда я принимаюсь мечтать, как было бы замечательно, если бы ты позвонил мне просто так, как человек, которому захотелось пить и он взял стакан воды.

Здравый смысл является слишком здравым чтобы действительно быть смыслом.

Ни одно человеческое существо не может обходиться без иллюзий, представляющих собой странную психическую болезнь, необходимую для нормальной жизни.