Юкио Мисима

Люди любят заурядность - она вызывает у них доверие.

Любопытство не ведает этики. Возможно, это самая безнравственная из человеческих страстей.

Только благодаря морю я понял, как важна любовь, даже если она даётся ценою смерти. Когда ты заперт в железном корыте, море вокруг походит на женщину. Штиль, шторм, непостоянство и, конечно, красивая морская грудь, отражающая закатные лучи... В то время как стихия вокруг напоминает нам женщину, реальная женщина из плоти и крови от нас всегда далеко.

Единственная реальность — это жизнь чувств, чувств ничем не ограниченных, бессмысленных, оживающих, когда кажется, что они умерли, возрождающихся, когда кажется, что они угасли, чувств, не ведающих цели и результата.

Несчастливые люди поневоле становятся специалистами по части психологии.

Иногда бесчувствие бывает мучительней самой острой боли.

— Я иногда перестаю понимать, зачем мы с тобой встречаемся. Но всякий раз снова прихожу.
— И всё же наши встречи — не бессмысленный минус. Скорее — бессмысленный плюс.

Я ничего не прошу. Я только хотела, чтобы однажды утром, пока еще закрыты мои глаза, изменился бы весь мир.

Когда я слишком страстно чего-то жду, когда моё воображение заранее разукрашивает грядущее событие сверх всякой меры, в конце концов получается вечно одно и то же: наступает долгожданный миг – и я убегаю прочь.

Ранней юности свойственно (и в этом её беда) верить в то, что достаточно избрать своим кумиром дьявола, и он исполнит все твои желания.

Духовные спутники нашей юности — это друзья и книги. Друзья обладают телом из плоти и крови и взрослеют вместе с нами. Увлечения одного периода жизни со временем ослабевают и уступают место другим устремлениям, которые человек делит с какими-то другими людьми. Нечто подобное можно сказать и о книгах. Иногда бывает, что мы перечитываем книгу, окрылявшую нас в детстве, и замечаем, что в наших глазах она потеряла яркость и привлекательность. Она становится для нас мертвой книгой, которую мы знаем только по воспоминаниям. Однако основное различие между книгами и живыми людьми состоит в том, что книги остаются прежними, тогда как люди меняются. Даже если книга нашего детства долго валялась в пыли в старом чемодане, она свято хранит свою философию и характер. Принимая или отвергая книгу, читая или не читая её, мы не можем её изменить. Мы можем изменить только свое отношение к ней, и больше ничего.

Люди всегда сильнее любят тех, кто им совершенно не подходит. Это особенно верно для женщин.

Не бывает самоубийства, когда самоубийца слишком долго раздумывает.

Память — зеркало миражей. Иногда в нем всплывают такие далёкие образы, что мы не в силах их разглядеть.

Люди — странные создания. Все, до чего мы дотрагиваемся, мы оскверняем, при этом в душе у нас есть все задатки для того, чтобы стать святыми.

Невозможно любить розу и одновременно ненавидеть её запах.

Стоит только иначе взглянуть на вещи, и жизнь потечёт в ином направлении.

Если бы не любовь, то люди ладили бы друг с другом.

Затянувшиеся страдания что-то меняют в человеке. Он уже не может не доверять простой радости.

У вас есть способность делать меня счастливой, но вы редко ею пользуетесь.

Любовь — это мёд, в котором слишком силен привкус пепла.

Она испытывала боль в сердце просто потому, что вокруг кипела жизнь.

Мир может быть изменен только в нашем сознании, ничему другому эта задача не под силу. Лишь сознание преобразует мир, сохраняя его неизменным.

О, насколько проще любить мертвых, чем живых!

Беспокойство по поводу смысла жизни — это роскошь, позволительная тем, кто не в полной мере ощущает себя живущим на белом свете.

Когда я являю окружающим свою подлинную суть, они почитают это лицедейством; когда же я разыгрываю перед ними спектакль, люди считают, что я веду себя естественно.

Моя боль сказала мне: «Ты не человек. Тебя нельзя и близко подпускать к другим людям. Ты — грустное и ни на что не похожее животное».

Любовь — чувство обоюдное: тебе нужно от любимого, что ему от тебя.

Человек романтического склада относится ко всему интеллектуальному с тайным подозрением; именно в этом корень абсурдного увлечения, называемого мечтательностью. Ошибаются те, кто считают мечты игрой интеллекта. Нет, мечты — нечто противоположное, это бегство от разума.

Бывают такие моменты, когда лучше сказать: «Я — сумасшедший» — иначе невозможно вынести и понять самого себя.