Томас Манн (2)

Ревность — сильное чувство, оно толкает человека на действия, пусть неправильные, сумасбродные, но захватывающие его целиком, раскрепощающие его душу.

Только смерть способна заставить людей уважать наши страдания; она облагораживает даже самую жалкую нашу хворь.

Даже сострадание в этом мире невозможно из-за человеческой низости.

Любящий ближе к божеству, чем любимый, ибо из этих двоих только в нем живет бог.

Трагедия и комедия сделаны из одного теста и достаточно слегка изменить освещение, чтобы из первой получилась вторая и наоборот.

Есть люди, с которыми нелегко жить, но которых невозможно покинуть.

Обиды должны быть нанесены преднамеренно, иначе это не обиды.

Ждать — значит обгонять, значит чувствовать время и настоящее не как дар, а как препятствие.

Ни одного сколько-нибудь связного суждения, ни одной отвлечённой мысли человек не выскажет без того, чтобы не выдать себя с головой, бессознательно не вложить в них всё своё «я», не передать символически лейтмотив и исконную проблему всей своей жизни.

Время — не такое, как на вокзальных часах, где большая стрелка рывком отмечает сразу протекшие пять минут, а скорее такое, как на крошечных часиках, когда движение стрелки остаётся неуловимым, или такое, когда незримо для глаз растёт трава, хотя втайне она все же вырастает, и в один прекрасный день это становится совершенно очевидным.

О смерти ни один человек, если бы он ожил, ничего не смог бы толком рассказать, ведь смерть не переживают. Мы приходим из тьмы и уходим во тьму, между этим лежат переживания, но начало и конец, рождение и смерть нами не переживаются, они лишены субъективного характера, как события, они целиком относятся к сфере объективного.

Взгляд художника на явления внешней и внутренней жизни отличается от обыкновенного: он более холоден и более страстен.

Молодость обычно слишком молода для юности.

Поэта рождает не дар творческого вымысла, а дар одухотворения.

Прошлое — это колодец глубины несказанной. Не вернее ли будет назвать его просто бездонным?

Что такое, собственно, успех? Это таинственная, необъяснимая сила — осмотрительность, собранность, сознание, что ты воздействуешь на ход жизненных событий уже самим фактом своего существования, вера в то, что жизнь угодливо приспособляется к тебе.

Внешние, видимые, осязаемые знаки и символы счастья, расцвета появляются тогда, когда на самом деле всё уже идёт под гору. Для того, чтобы стать зримыми, этим знакам потребно время, словно свету звезды — ведь мы не знаем, гаснет она или совсем угасла в тот миг, когда светит нам всего ярче.

В одиночестве, только собственными силами, в поте лица своего, пока не поздно, надо разрешить загадку, достичь полной готовности к смерти или уйти из этого мира в отчаянии.

Как больно ранит красота, в какие бездны стыда и страстного отчаяния повергает она человека, без остатка пожирая его мужество, его пригодность к обыденной жизни!

Наш страх — источник храбрости для наших врагов.

Скромность замечательных людей, которая часто кажется нам поразительной, во многом объясняется именно тем, что они, как правило, мало знают о самих себе, редко думают о своем «Я» и по праву чувствуют себя обыкновенными людьми.

Божеством быть легче, чем героем.

Есть ли на свете иной героизм, кроме героизма слабых?

Мы, люди, придумали телеграф и телефон и еще кучу всяких современных новинок, — что правда, то правда. А как посмотришь на звезды, сразу понимаешь, что в сущности мы только черви, жалкие черви, и ничего больше.

Когда говорят только глаза, они обращаются на «ты», если даже губы ещё ни разу не произнесли «вы».

Говорят, что, когда ждёшь, время тянется. Но вместе с тем — и это, пожалуй, ближе к истине — оно летит даже быстрее, ибо ожидающий проглатывает большие массы времени, не используя их и не живя ради них самих.