Эрих Мария Ремарк (15)

Картины — они как живые существа. Как женщины. Их нельзя показывать всем и каждому, если хочешь, чтобы они сохранили своё очарование.

У Бога гораздо больше юмора, чем мы думаем. И гораздо меньше сострадания.

Чтобы от себя убегать, надо знать, кто ты такой. А так получается только бег по кругу.

Больше всего ранит мелкая, а вовсе не большая несправедливость.

Воспоминание — это всегда еще и сожаление о хорошем, что отняло у нас время, и о плохом, что не удалось исправить.

Женщины любят беспомощных мужчин. Это их сокровенная тайна.

Мир полон добрых людей, но замечаешь это, лишь когда оказываешься в беде. И это является своего рода компенсацией за трудные минуты жизни.

Твое счастье — это моё счастье, и твой смех — это мой смех, и твоя радость — моя радость. И ещё я хочу сделать тебя весёлой, и чтобы ты знала: я всегда с тобой, рядом я или нет.

Героизм, мой мальчик, нужен для тяжелых времен. Но мы живем в эпоху отчаяния. Тут приличествует только чувство юмора.

Ошибочно предполагать, будто все люди обладают одинаковой способностью чувствовать.

Как узнают настоящего джентльмена, знаешь? Он ведёт себя прилично, когда налижется.

Слишком много крови было пролито на этой земле, чтобы можно было сохранить веру в небесного отца!

Что вы знаете, ребята, о бытии! Ведь вы боитесь собственных чувств. Вы не пишете писем — вы звоните по телефону; вы больше не мечтаете — вы выезжаете за город с субботы на воскресенье; вы разумны в любви и неразумны в политике — жалкое племя!

Возврата нет ни для кого. Никуда.

Преступность — это нормальная реакция нормальных людей на ненормальные условия жизни.

В пустой ночи одиночества — вот когда в человеке может вырасти что-то свое, если только он не впал в отчаяние.

В тебе был весь свет, вся сладость и вся горечь жизни. Ты мне вернула меня, ты открыла мне не только себя, но и меня самого.

Слова, сказанные в темноте, — разве они могут быть правдой? Для настоящих слов нужен яркий свет.

Ночь многое усложняет.

Любовь — не то слово. Оно слишком мало говорит. Оно — лишь капля в реке, листок на дереве. Все это гораздо больше.

Хороший конец бывает только тогда, когда до него всё было плохо. Уж куда лучше плохой конец.

Страшно, как все, к чему прикасается тело — постель, белье, даже ванна, — лишившись человеческого тепла, мгновенно мертвеет. Утратив тепло, вещи становятся отталкивающими.

Счастье? Как сузилось это беспредельное слово, сиявшее некогда в моих мечтах.

Говорить хорошо, когда за словами счастье, когда слова льются легко и свободно. А когда человек несчастлив, могут ли помочь ему такие неверные, ненадежные вещи, как слова? От них только тяжелее.

Когда рядом кто-то умирает, ты этого не чувствуешь. Вот в чем горе жизни. Сострадание — скрытое злорадство. Оно как вздох облегчения. Ведь мучаешься не ты, и не тот, кого ты любишь.

Все-таки у людей, которым за семьдесят, есть свои преимущества. Они уже не так сильно рискуют своей жизнью.

Бесполезные вещи! Впрочем, именно они-то и согревают нас больше всего...

Наши предки в древние века испытывали страх от грома и молнии, боялись тигров и землетрясений; средневековые отцы – вооруженных воинов, эпидемии и господа Бога, а мы испытываем дрожь от печатной бумаги – будь то деньги или паспорт.

Голод и забота о ночлеге – это два смертельных врага, но с ними еще можно бороться, а время, уйма пустого бесполезного времени – это враг, который крадется тайком и пожирает энергию.

Она думала обо всем и ни о чем.