“Отверженные” (Виктор Гюго) (4)

Бог дарит людям воздух, а закон продает его.

Жизнь — кто её только выдумал! — прегнусная штука. И длится она минуту, и цена ей грош. Станешь жить — непременно сломаешь себе на этом деле шею.

Всё земное подвластно греху. Грех обладает силой притяжения.

Нищета... Чудесное и грозное испытание, из которого слабые выходят, потеряв честь, а сильные — обретя величие! Это горнило, куда судьба бросает человека всякий раз, когда ей нужен подлец или полубог.

Мир — это спокойно перевариваемое счастье.

Солгать чуть-чуть — невозможно; тот, кто лжёт, лжёт до конца.

У человека есть только один тиран — невежество.

Возлюбленной вовсе не следует вечно смеяться. Это поощряет мужчин к измене. Видя её весёлой, не чувствуешь раскаяния; а если она печальна, как-то становится совестно.

Обладай зрение способностью видеть внутренний мир нашего ближнего, можно было бы гораздо вернее судить о человеке по его мечтам, нежели по его мыслям.

Здесь и там валялись трупы, лужи крови стояли на мостовой. Мне запомнился белый мотылек, порхавший посреди улицы. Лето остаётся летом.

Что значит бурление целого города по сравнению с душевной бурей? Человек ещё бездоннее, чем народ.

Зачем наступает час, когда человеку приходится покидать обитель счастья, и зачем после этого еще продолжается жизнь?

Нет ничего опаснее столкновения двух крайностей: ума и нищеты.

Самые хорошие люди иногда бывают не свободны от эгоистических мыслей.

Развалины часто принимают грандиозный вид.

Сударыни, второй совет: не выходите замуж; замужество — это прививка: быть может, она окажется удачной, а быть может, и неудачной; избегайте этого риска.

Освобождение — это ещё не свобода. Выйти из острога — ещё не значит уйти от осуждения.

Бедность и кокетство — дурные советчицы: первая ропщет, а вторая льстит.

Дети быстро и легко осваиваются со счастьем и радостью, ибо они сами по природе своей — радость и счастье.

В этом мире есть два существа, испытывающие равный по силе, глубокий трепет: мать, нашедшая ребёнка, и тигр, схвативший добычу.

Монастырь — противоречие. Его цель — спасение; средство — жертва. Монастырь — это предельный эгоизм, искупаемый предельным самоотречением.

Человечество — это тождество. Все люди сотворены из той же глины. У всех — по крайней мере здесь, на земле — одна судьба. Тот же мрак до рождения, та же бренная плоть при жизни, тот же прах после смерти. Но невежество, примешанное к человеческой глине, чернит её. И эта невытравимая чернота проникает внутрь человечества и становится Злом.

В судьбе человека встречаются отвесные кручи, откуда не спастись, откуда вся жизнь кажется глубокой пропастью.

Я гляжу на твои ножки в микроскоп, а на твою душу — в телескоп.

Из всего созданного богом именно человеческое сердце в наибольшей степени излучает свет, но, увы, оно же источает и наибольшую тьму.

Нации, застывшие в мертвых догмах или развращенные корыстью, непригодны к тому, чтобы двигать вперед цивилизацию.

Когда к нему заявлялась беда, он дружески приветствовал её как старую знакомую и похлопывал невзгоды по плечу.

Величие революции состоит в том, чтобы, не отрывая глаз от ослепительно сияющего идеала, стремиться к нему сквозь громы и молнии, обжигая руки в огне, обагряя их в крови.

Закрыть глаза — это лучший способ видеть душу.

Когда сердце скользит вниз, трудно остановиться на склоне.