Николай Васильевич Гоголь (3)

Ноздрев был в некотором отношении исторический человек. Ни на одном собрании, где он был, не обходилось без истории.

Один там только и есть порядочный человек: прокурор; да и тот, если сказать правду, свинья.

Петербург вовсе не похож на прочие столицы европейские или на Москву. Каждая столица вообще характеризуется своим народом, набрасывающим на нее печать национальности, на Петербурге же нет никакого характера: иностранцы, которые поселились сюда, обжились и вовсе не похожи на иностранцев, а русские в свою очередь обыностранились и сделались ни тем ни другим.

Есть у русского человека враг, непримиримый, опасный враг, не будь которого, он был бы исполином. Враг этот — лень, или, лучше сказать, болезненное усыпление, одолевающее русского. Много мыслей, не сопровождаемых воплощением, уже у нас погибло бесплодно.

Часто сквозь видимый миру смех льются невидимые миру слёзы.

Нет ничего приятнее, как быть обязанным во всем самому себе.

Архитектура — тоже летопись мира, она говорит тогда, когда молчат и песни и предания и когда уже ничто не говорит о погибшем народе.

Никогда не стоит хвастаться будущим.

Ребенка окрестили; при чем он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал, что будет титулярный советник.

Редкая птица долетит до середины Днепра.

Для человека нет большей муки, как хотеть отмстить и не мочь отмстить.

И если был когда-нибудь влюбленный до последнего градуса безумия, стремительно, ужасно, разрушительно, мятежно, то этот несчастный был он.

Человек такое дивное существо, что никогда не можно исчислить вдруг всех его достоинств, и чем более в него всматриваешься, тем более является новых особенностей, и описание их бесконечно.

Боже, что за жизнь наша! Вечный раздор мечты с существенностью!

Над кем смеётесь? Над собой смеётесь!

Легкость в мыслях необыкновенная!

Э! — сказали мы с Петром Ивановичем.

И какой же русский не любит быстрой езды?

Русь, куда ж несёшься ты? Дай ответ. Не даёт ответа. Чудным звоном заливается колокольчик; гремит и становится ветром разорванный в куски воздух; летит мимо всё, что ни есть на земли, и, косясь, постораниваются и дают ей дорогу другие народы и государства.

Довольно из десяти сторон иметь одну глупую, чтобы быть признану дураком мимо девяти хороших.

Но мудр тот, кто не гнушается никаким характером, но, вперя в него испытующий взгляд, изведывает его до первоначальных причин.

Легкомысленно непроницательны люди, и человек в другом кафтане кажется им другим человеком.

Страх прилипчивее чумы.

Всякое движение производила она со вкусом, даже любила стихи, даже иногда мечтательно умела держать голову, — и все согласились, что она, точно, дама приятная во всех отношениях. Другая же дама, то есть приехавшая, не имела такой многосторонности в характере, и потому будем называть ее: просто приятная дама.

Искусство есть примирение с жизнью.

Искусство стремится непременно к добру, положительно или отрицательно: выставляет ли нам красоту всего лучшего, что ни есть в человеке, или же смеется над безобразием всего худшего в человеке.

Пишут не потому, чтоб тягаться с кем бы то ни было, но потому, что душа жаждет излиться ощущениями.

Родник поэзии есть красота.

Если тебе случится рассердиться на кого бы то ни было, рассердись в то же время на самого себя, хотя бы за то, что сумел рассердиться на другого.

Разум есть несравненно высшая способность, но она приобретается не иначе, как победой над страстями.