“Невыносимая легкость бытия” (Милан Кундера)

Быть в близких отношениях с женщиной и спать с женщиной — две страсти не только различные, но едва ли не противоположные. Любовь проявляется не в желании совокупления (это желание распространяется на несчетное количество женщин), а в желании совместного сна (это желание ограничивается лишь одной женщиной).

Возможно, мы не способны любить именно потому, что жаждем быть любимыми, то есть хотим чего-то (любви) от другого, вместо того чтобы отдавать ему себя без всякой корысти, довольствуясь его присутствием.

Впереди была понятная ложь, а позади - непонятная правда.

В минуту, когда к нашему поведению кто-то приглядывается, мы волей-неволей приспосабливаемся к наблюдающим за нами глазам и уже все, что бы мы ни делали, перестает быть правдой. Иметь зрителей, думать о зрителях - значит жить во лжи.

Такой бывает минута, когда рождается любовь: женщина не может устоять перед голосом, который вызывает наружу её испуганную душу; мужчина не может устоять перед женщиной, чья душа чутко откликается на его голос.

Любовь — это мечта найти затерянную половину нас самих.

Ей казалось, что она прячется в раковине, а издали шумит море враждебного мира.

Крайности — это границы, за которыми кончается жизнь, и страсть к экстремизму, в искусстве и политике, суть замаскированная жажда смерти.

Она испытывала непреодолимое желание сказать ему, точно самая банальная из всех женщин: Не отпускай меня, держи меня возле себя, укроти меня, сделай меня своей рабыней, будь сильным! Но это были слова, которые она не могла и не умела произнести. Выпустив его из объятий, она только и сказала: — Я страшно рада, что я с тобой. — Это было самое большее, что она умела сказать при её сдержанном нраве.

Слабый должен суметь стать сильным и уйти, когда сильный слишком слаб для того, чтобы суметь причинить боль слабому.

Шум имеет одно преимущество. В нём пропадают слова.

Мы никогда не можем знать, чего мы должны хотеть, ибо проживаем одну-единственную жизнь и не можем ни сравнить её со своими предыдущими жизнями, ни исправить её в жизнях последующих.

Человек, мечтающий покинуть место, где он живет, явно несчастлив.

Единожды - все равно что никогда.

Любить кого-то из сострадания — не значит любить его по-настоящему.

Она испытывала сейчас такое же удивительное счастье и такую же удивительную грусть, как и тогда. Грусть означала: мы на последней остановке. Счастье означало: мы вместе. Грусть была формой, счастье — содержанием. Счастье наполняло пространство грусти.

В этом мире всё наперёд прощено и, стало быть, всё цинично дозволено.

Там, где говорит сердце, разуму возражать не пристало.

Какое у неё есть оружие? Только её верность.

— Почему ты никогда не воспользуешься своей силой против меня?
— Потому что любить — значит отказаться от силы.

Что такое кокетство? Пожалуй, можно было бы сказать, что это такое поведение, цель которого дать понять другому, что сексуальное сближение возможно, однако эта возможность никогда не должна представляться бесспорной. Иными словами, кокетство — негарантированное обещание события.

Метафора – опасная вещь. С метафорами шутки плохи. Даже из единственной метафоры может родиться любовь.

Верность – первая из всех добродетелей; верность даёт единство нашей жизни, в противном случае она распалась бы на тысячу минутных впечатлений, как на тысячу черепков.

Нет никакой возможности проверить, какое решение лучше, ибо нет никакого сравнения. Мы проживаем всё разом, впервые и без подготовки. Как если бы актёр играл свою роль в спектакле без всякой репетиции. Но чего стоит жизнь, если первая же её репетиция есть уже сама жизнь? Вот почему жизнь всегда подобна наброску. Но и «набросок» не точное слово, поскольку набросок всегда начертание чего-то, подготовка к той или иной картине, тогда как набросок, каким является наша жизнь, — набросок к ничему, начертание, так и не воплощенное в картину.

Кто ищет бесконечность, пусть закроет глаза!

Любовь начинается в ту минуту, когда женщина своим первым словом впишется в нашу поэтическую память.

Музыка избавляет от одиночества, замкнутости, библиотечной пыли, открывает в его теле двери, сквозь которые душа выходит брататься с людьми.

Жизнь — концентрационный лагерь. Концентрационный лагерь — это мир, где люди живут бок о бок постоянно, денно и нощно. Концентрационный лагерь — это полное уничтожение личной жизни.

Нам всем нужно, чтобы на нас кто-то смотрел. Нас можно было бы разделить на четыре категории согласно тому, под какого рода взглядом мы хотим жить.
Первая категория мечтает о взгляде бесконечного множества анонимных глаз, иными словами — о взгляде публики.
Вторую категорию составляют те, кому жизненно необходимы взгляды многих знакомых глаз.
Затем существует третья категория: это те, кому нужно быть на глазах любимого человека.
И есть ещё четвёртая, редчайшая, категория; эти живут под воображаемым взглядом отсутствующих людей. Это мечтатели.

Если любви суждено стать незабываемой, с первой же минуты к ней должны слетаться случайности.