“Мельмот Скиталец” (Чарлз Роберт Мэтьюрин)

Жизнелюбие, которое в известном смысле делает человека эгоистом, вместе с тем развивает в нем великодушие. Тот, кто по-настоящему привык наслаждаться жизнью, хоть он и не поступится даже самой малой толикой своего счастья, чтобы спасти от гибели целый мир, все же полон желания, чтобы все остальные радовались жизни так же, как он.

У счастливых жизнь полна надежд, у несчастных она полна воспоминаний.

Душа может собрать воедино свои силы, чтобы совершить некий подвиг, но она приходит в изнеможение от постоянно возобновляющихся и неустранимых домашних ссор.

Никакие слова уже не нужны тем, кто научился говорить друг с другом одним биением сердца.

Ночью все краски стираются, а отчаяние не различает дней: однообразие есть и сущность его, и его проклятие.

Иногда человеческая злоба и коварство измышляют такие козни, что и нечистой силе не превзойти их.

Смесь побуждений, идущих от тщеславия и порока, от страха перед нищетой, от праздной пустоты и от желания делать зло другим, укрывается под надежной и удобной завесой, которая носит простое название «патриотизм».

Улыбки – это законные отпрыски счастья, смех же очень часто бывает побочным сыном безумия.

Слыша бой часов, мы знаем, что еще один час нашего страдания миновал и что он никогда больше не вернется.

Когда нас одолевает тоска, мы неспособны смириться с истиной: ложь, которая может на какой-то миг опьянить нас, дороже той истины, которая несет с собою разочарование, длящееся всю жизнь.

Молчание всегда бывает самым горьким упреком, оно заставляет преступника прислушаться к голосу собственной совести, а той всегда ведь есть что ему сказать и что служит отнюдь не к его утешению.

Пирамиды, и те рано или поздно должны будут погибнуть, тогда как пробивающаяся меж их разъединенных камней трава будет возрождаться из года в год.

С тех пор, как жизнь твоя перестает подчиняться твоей собственной воле и подпадает под влияние некой механической силы, она становится для мыслящего существа нестерпимою мукой.

Преждевременное знание жизни всегда покупается ценою падения.

Вполне естественно, что человеку несчастному хочется иметь товарищей по несчастью. Ты скажешь, что это крайний эгоизм, что это мизантропия, но вместе с тем это очень естественно.

Ваше солнце зашло, но у нас есть свое.

Только люди бессердечные и начисто лишенные воображения считают себя вправе пользоваться всеми благами жизни и что наслаждаться ими способны только они одни.

Бывают обстоятельства, когда весь мир ополчается против нас, и мы сами начинаем становиться на его сторону, ожесточаясь против самих себя, лишь бы избежать томительного отчуждения от всех и вся.

Совесть его походила на упрямую лошадь; только по особо торжественным дням ее впрягали в карету.

Неопределенность — единственное зло, с которым невозможно справиться.

Думать — значит страдать.

Радость потрясает нас сразу, а горе становится привычкой, и описывать словами то, что все равно другой никогда не сможет понять, так же нелепо, как объяснять слепому, какие бывают цвета.

Есть ли у человека более ненавистный враг, нежели он сам?

Так же, как арсенал отборного оружия в дни войны, в мирной жизни человеку необходима хорошо подобранная библиотека.

Сознание собственного превосходства подчас приносит больше радости, когда держишь его в тайне, нежели тогда, когда о достоинствах твоих говорят другие.

В юные годы нам всегда кажется, что сила на стороне того, кто превосходит нас своей развращенностью. Мы склонны уважать и даже постыдным образом боготворить тех, кто раньше нас изведал все виды порока.

Глаз наш становится особенно зорким, когда видит чужое несчастье и когда есть надежда это несчастье усугубить.

От проявлений лицемерной радости страдает только сама жертва обмана, а лицемерная печаль унижает прежде всего того, кто ее разыгрывает.

Как это страшно, когда высокий ум и горячее сердце сталкиваются с совершеннейшей посредственностью — и самой жизни и людей, которые их окружают, и осуждены на то, чтобы с ними жить.

Когда человеку грозит опасность, воображение, на горе ему, вдруг набирает силу.