Хотеть, желать, сметь — это не постыдно. Постыдно перестать желать, не хотеть, не сметь. В избытке нет ничего ужасного, ужасен недостаток. «Чересчур» — слово куда более пристойное, чем «недостаточно».
Человека от счастья постоянно отделяет некая стена: будь то иллюзорность надежд, избыток времени или его отсутствие.
Только борьба крайностей в нас самих, борьба противоречий, пристрастий, неприятий и прочих ужасов может дать крошечное представление о том, что есть жизнь.
Не стоит спать одному. Можно, в крайнем случае, жить одному, но не спать.
Всё, что ни происходит, — к лучшему, к тому, чтобы жить было интересней и счастливей. Ну и живи: не оглядывайся, не задумывайся.
Жить — значит разделять жизнь с другими.
Жизнь наша есть не что иное, как обретшие внешнюю форму вопросы, вынашивающие во чреве своём зародыши ответов, и ответы, чреватые новыми вопросами.
Так уж устроен человек. За минуту до смерти он полон желания жить.
В поисках счастья не мешает время от времени делать паузу и просто быть счастливым.
Легче всего вывести из равновесия человека, который сознает, что не прав.
Человек, настойчиво повторяющий, что он не дурак, обычно имеет какие-то сомнения по этому поводу.
Секундное озарение стоит опыта всей жизни.
Повседневная жизнь - это постоянная смена ролей и, в определённой степени, череда саморазоблачений.
Жизнь дает человеку только одно — способность чувствовать боль и благодаря боли понять, что он живое существо.
Жизнь сама по себе не имеет смысла, если человек не наполняет ее переживаниями, переходами от поражений к победам, от любви и счастья к одиночеству.
Тот, кто правильно указывает на мои ошибки, — мой учитель; тот, кто правильно отмечает мои верные поступки, — мой друг; тот, кто мне льстит, — мой враг.
Поскольку желания людей чаще всего ненасытны, они хотят иметь в изобилии не только вещи полезные и необходимые, но и приятные бесполезные вещи.
Это очень приятно — использовать личное местоимение в первом лице множественного числа, чего я не делал в течение пятнадцати лет. На вопрос: «Ты смотрел этот фильм?» — я раньше отвечал: «Да, я смотрел его». А теперь так приятно сказать: «Да, мы его смотрели». Это глубокая человеческая потребность — просто иметь возможность сказать «мы».
Язык — это арсенал, наполненный самым разным оружием; и если вы размахиваете таковым, не проверив, заряжено ли оно, не удивляйтесь, что оружие будет время от времени выстреливать вам в лицо.
Именно бесполезные вещи и делают жизнь достойным, но также и опасным препровождением времени: вино, любовь, искусство, красота. Без них жизнь безопасна, однако особой траты сил не заслуживает.
Мы оберегаем свои пустяковые изъяны единственно ради того, чтобы иметь возможность валить на них вину за более крупные наши дефекты.
Люди, весьма жаждущие доброй репутации, часто так и не приобретают ее от чрезмерных усилий, которые они употребили ради ее достижения.
Политик до такой степени не принимает на веру свои слова, что всегда удивляется, когда другие понимают его буквально.
Поэты пытаются заменить людям глаза, чтобы тем самым изменить действительность. Потому они, в сущности, враждебные государству элементы, — они ведь хотят перемен. Государство же и вместе с ним все его преданные слуги хотят незыблемости.
Поэзия преобразует жизнь.
Смысл жизни в том, что она имеет свой конец.
Не в состоянии ни жить, ни говорить с людьми. Полная погруженность в себя, мысли только о себе. Мне нечего сказать, никому, никогда.
Конвейер жизни несет человека куда-то — неизвестно куда. Человек превращается в вещь, в предмет, перестает быть живым существом.
Немного решимости — и все эти неукоснительные предписания легко можно обойти.
Жизнь и днем достаточно похожа на кошмар, чтобы они мучили меня еще и по ночам!