Иван Сергеевич Тургенев (3)

Надо бы так устроить жизнь, чтобы каждый день был значительным.

Время (дело известное) летит иногда птицей, иногда ползет червяком; но человеку бывает особенно хорошо тогда, когда он даже не замечает — скоро ли, тихо ли оно проходит.

В чемодане оказалось пустое место, и я кладу в него сено; так и в жизненном нашем чемодане: чем бы его ни набили, лишь бы пустоты не было.

Воспоминаний много, а вспомнить нечего, и впереди передо мной — длинная, длинная дорога, а цели нет.

Хочешь быть счастливым? Выучись сперва страдать.

Предполагать, что другие люди злы — это значит признаваться, что сам не чувствуешь себя добрым.

Люди без твердости в характере любят сочинять себе «судьбу»; это избавляет их от необходимости иметь собственную волю — и от ответственности перед самими собою.

Музыка — это разум, воплощённый в прекрасных звуках.

Счастье — как здоровье: когда его не замечаешь, значит оно есть.

Много дрязг плавает в шумных волнах молодости и уплывает с ними; а всё-таки лучше этих волн нет ничего.

Молодость! Может быть, вся тайна твоей прелести состоит не в возможности всё сделать, а в возможности думать, что всё сделаешь.

Слабые люди никогда сами не кончают — всё ждут конца.

Первая любовь — та же революция: однообразно-правильный строй сложившейся жизни разбит и разрушен в одно мгновение, молодость стоит на баррикаде, высоко вьется ее яркое знамя — и что бы там впереди ее ни ждало — смерть или новая жизнь — всему она шлет свой восторженный привет!

Нет ничего на свете сильнее и бессильнее слова!

На то и дети, чтоб родители не скучали.

Горе сердцу, не любившему смолоду!

Любовь на всякий возраст имеет свои страданья.

И я сжёг всё, чему поклонялся,
Поклонился всему, что сжигал.

Сердце у ней было очень любящее и мягкое: жизнь её скоро перемолола.

Заметили ли вы, что на дубе — а дуб крепкое дерево — старые листья только тогда отпадают, когда молодые начнут пробиваться? Точно то же случается и с старой любовью в сильном сердце: она уже вымерла, но всё ещё держится; только другая, новая любовь может её выжить.

Любовь — в ней всё тайна: как она приходит, как развивается, как исчезает. То является она вдруг, несомненная, радостная, как день; то долго тлеет, как огонь под золой, и пробивается пламенем в душе, когда уже всё разрушено; то вползает она в сердце, как змея, то вдруг выползет из него вон...

И на что вам истина, скажите на милость? Ведь чепчика из нее сшить нельзя?

— Ну, вообразите себе, например, что вы женаты, и расскажите нам, как бы вы проводили время с вашей женой. Вы бы её заперли?
— Я бы её запер.
— И сами бы сидели с ней?
— И сам непременно сидел бы с ней.
— Прекрасно. Ну а если бы ей это надоело и она бы изменила вам?
— Я бы её убил.
— А если б она убежала?
— Я бы догнал её и всё-таки бы убил.
— Так. Ну а положим, я была бы вашей женой, что бы вы тогда сделали?
— Я бы себя убил...

Я сказал, что с того дня началась моя страсть; я бы мог прибавить, что и страдания мои начались с того же самого дня.

Каждый человек на ниточке висит, бездна ежеминутно под ним разверзнуться может, а он ещё сам придумывает себе всякие неприятности, портит свою жизнь.

Нигде время так не бежит, как в России.

Молодые люди обрадовались. И в самом деле, прежде они просто были болваны, а теперь они вдруг стали нигилисты.

Старая шутка смерть, а каждому внове.

Кленовый лист, когда падает на землю, похож на бабочку, и это странно — потому что самое сухое и мёртвое схоже с самым весёлым и живым.

Ничего нет утомительнее невеселого ума.