Игорь Губерман (6)

Должно быть, очень плохо я воспитан,
Что, грубо нарушая все приличия,
Не вижу в русском рабстве неумытом
Ни избранности признак, ни величия.

Зря, когда мы близких судим,
Суд безжалостен и лих,
Надо жить, прощая людям,
Наше мнение о них.

Бюрократизм у нас от немца,
а лень и рабство — от татар,
и любопытно присмотреться,
откуда винный перегар.

Женщиной славно от века
все, чем прекрасна семья;
женщина — друг человека,
даже когда он свинья.

В жизни надо делать перерывы,
чтобы выключаться и отсутствовать,
чтобы много раз, покуда живы,
счастье это заново почувствовать.

Иные на Руси цветут соцветия,
повсюду перемены и новации,
а я — из очень прошлого столетия,
по сути — из другой цивилизации.

С историей не близко, но знаком,
я славу нашу вижу очень ясно:
мы стали негасимым маяком,
сияющим по курсу, где опасно.

Власть и деньги, успех, революция,
слава, месть и любви осязаемость —
все мечты обо что-нибудь бьются,
и больнее всего — о сбываемость.

Наше время ступает, ползёт и идёт
по утратам, потерям, пропажам,
в молодые годится любой идиот,
а для старости — нужен со стажем.

За все на свете следует расплата,
и есть неумолимый прейскурант:
везучесть пресыщением чревата,
а бедствиями платят за талант.

Мы с детства уже старики,
детьми доживая до праха;
у страха глаза велики,
но слепы на все, кроме страха.

Вольясь в земного времени поток
стечением случайных совпадений,
любой из нас настолько одинок,
что счастлив от любых соединений.

Наука наукой, но есть и приметы;
я твердо приметил сызмальства,
что в годы надежды плодятся поэты,
а в пору гниенья – начальство.

Пришел я к горестному мнению,
От наблюдений долгих лет:
Вся сволочь склонна к единению,
А все порядочные — нет.

Жаждущих уверовать так много,
Что во храмах тесно стало вновь:
Там через обряды ищут Бога,
Как через соитие — любовь.

Назад оглянешься — досада
Берет за прошлые года,
Что не со всех деревьев сада
Поел запретного плода.

Один дышу, одно пою,
Один горит мне свет в окне —
Что проживаю жизнь свою,
А не навязанную мне.

Судьба не зря за годом год
меня толчёт в житейской ступке:
у человека от невзгод
и мысли выше, и поступки.

Где скрыта душа, постигаешь невольно,
а с возрастом только ясней,
поскольку душа — это место, где больно
от жизни и мыслей о ней.

Ища путей из круга бедствий,
Не забывай, что никому
Не обходилось без последствий
Прикосновение к дерьму.

Увы, но истина — блудница,
Ни с кем ей долго не лежится.

Если крепнет в нашей стае
климат страха и агрессии,
сразу глупость возрастает
в гомерической прогрессии.

Страшен дурак, профессионально занятый устройством чужого счастья.

Знакома всем глухая робость,
когда у края вдруг шатает:
нас чувство тихо тянет в пропасть,
но разум за руку хватает.

Улучшить человека невозможно, и мы великолепны безнадежно.

А всякое и каждое молчание,
не зная никакого исключения,
имеет сокровенное звучание,
исполненное смысла и значения.

Творчеству полезны тупики:
боли и бессилия ожог
разуму и страху вопреки
душу вынуждает на прыжок.

В России дух свободы анонимен
И только потому неистребим.

В жизненной коллизии любой
жалостью не суживая веки,
трудно, наблюдая за собой,
думать хорошо о человеке.

Нам непонятность ненавистна
В рулетке радостей и бед,
Мы даже в смерти ищем смысла,
Хотя его и в жизни нет.