Быть гусеницей днем и бабочкой ночью.
Дым печей Заксенхаузена и Освенцима оседает на льдах Магадана и Колымы.
Мы готовы всего лишиться, только бы не быть собою.
Каждый свой день он начинал с того, что приказывал себе не умирать — и кончал торжествующим смехом оттого, что всё ещё жив.
Можете осуждать меня. Это не имеет значения — история меня оправдает.
— А что ты понимаешь под любовью? — Разлуку с одиночеством.