Игорь Губерман (3)

Привычка думать головой —
Одна из черт сугубо личных,
Поскольку ум, как таковой,
У разных лиц — в местах различных.

Чем больше в голове у нас извилин, тем более извилиста судьба.

Где лгут и себе и друг другу,
и память не служит уму,
история ходит по кругу
из крови — по грязи — во тьму.

Когда сидишь в собраньях шумных,
язык пылает и горит;
но люди делятся на умных
и тех, кто много говорит.

Есть в идиоте дух отваги,
Присущей именно ему,
Способна глупость на зигзаги,
Непостижимые уму.

Я Россию часто вспоминаю,
Думая о давнем дорогом,
Я другой такой страны не знаю,
Где так вольно, смирно и кругом.

Есть безделья, которые выше трудов,
как монеты различной валюты,
есть минуты, которые стоят годов,
и года, что не стоят минуты.

Себя от себя я усердно лечу,
живя не спеша и достойно,
я бегаю медленно, тихо кричу
и гневаюсь очень спокойно.

Подозрительна мне атмосфера
безусловного поклонения,
ибо очень сомнительна вера,
отвергающая сомнения.

Безоблачная старость – это миф,
Поскольку наша память – ширь морская,
И к ночи начинается прилив,
Со дна обломки прошлого таская.

Изведав быстрых дней течение,
я не скрываю опыт мой:
ученье — свет, а неучение —
уменье пользоваться тьмой.

Ещё в нас многое звериным
осталось в каждом, но великая
жестокость именно к любимым —
лишь человеку данность дикая.

Мужчина — хам, зануда, деспот,
мучитель, скряга и тупица;
чтоб это стало нам известно,
нам просто следует жениться.

Когда природе надоест
Давиться ядом и обидой,
Она заявит свой протест,
Как это было с Атлантидой.

Душа порой бывает так задета,
что можно только выть или орать;
я плюнул бы в ранимого эстета,
но зеркало придется вытирать.

Умея от века себя отключить,
на мир я спокойно гляжу,
и могут меня только те огорчить,
кого за своих я держу.

Россия – странный садовод,
И всю планету поражает,
Ведя свой цикл наоборот:
Сперва растит, потом сажает...

Красив, умен, слегка сутул,
Набит мировоззрением.
Вчера в себя я заглянул
И вышел с омерзением.

Поэзия - нет дела бесполезней
в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии,
бесследно исчезает после смерти.

Обманчива наша земная стезя,
Идешь то туда, то обратно,
И дважды войти в одну реку нельзя,
А в то же говно — многократно!

От желчи мир изнемогает,
Планета печенью больна:
Говно говно говном ругает,
Не вылезая из говна.

За что люблю я разгильдяев,
блаженных духом, как тюлень,
что нет меж ними негодяев
и делать пакости им лень.

Давно уже две жизни я живу,
Одной — внутри себя, другой — наружно;
Какую я реальной назову?
Не знаю, мне порой в обеих чуждо.

Когда нас учит жизни кто-то,
я весь немею;
житейский опыт идиота
я сам имею.

Густеет, оседая, мыслей соль,
покуда мы свой камень в гору катим:
бесплатна в этой жизни только боль,
за радости мы позже круто платим.

Всё нежней и сладостней мужчины,
женщины всё тверже и железней;
скоро в мужиках не без причины
женские объявятся болезни.

Напрасны страх, тоска и ропот,
Когда судьба влечет во тьму;
В беде всегда есть новый опыт,
Полезный духу и уму.

Мы постигаем дно морское,
Легко летим за облака
И только с будничной тоскою
Не в силах справиться пока.

Глупо думать про лень негативно
И надменно о ней отзываться:
Лень умеет мечтать так активно,
Что мечты начинают сбываться.

У прошлого есть запах, вкус и цвет,
Стремление учить, влиять и значить,
И только одного, к несчастью, нет —
Возможности себя переиначить...