— Уверен, у неё есть прошлое. — Как и у большинства красивых женщин.
Знаете ли вы, как велико женское любопытство? Оно почти не уступает мужскому.
Мне нравится говорить ни о чём — это единственное, в чём я разбираюсь.
Другие — это вообще кошмарная публика. Единственное хорошее общество — это ты сам.
Женщины все либо ловят мужей, либо прячутся от них.
Жизнь никогда не бывает справедливой, Роберт. И, пожалуй, так оно и лучше для большинства из нас.
— Нельзя судить человека только по его прошлому. — Наше прошлое — это мы сами. Как еще судить о людях, если не по их прошлому?
Никакие обстоятельства не могут быть сильнее нравственного закона.
Оптимизм — это улыбка до ушей, а пессимизм — синие очки. К тому же, и то и другое — только поза.
Да, теперь женщины стараются как можно чаще выходить замуж. Это сейчас в моде.
Я предпочитаю мужество. Гениями сейчас хоть пруд пруди. А мужество — редкость.
Экая досада. Никого нет, не с кем поговорить. А у меня столько интересных новостей. Я сейчас как экстренный выпуск какой-нибудь газеты.
Если бы мы, мужчины, женились на женщинах, которых стоим, плохо бы нам пришлось!
Если мужчина когда-то любил женщину, ведь он все сделает для нее, правда? Кроме только одного: продолжать любить ее.
Всегда надо играть честно, если все козыри у тебя на руках.
Вульгарность — это просто-напросто поведение других людей.
Никогда не надо дарить женщине то, что она не может носить по вечерам.
Молодость — это не мода. Молодость — это искусство.
Нет нетактичных вопросов, есть только нетактичные ответы.
— Вы называете это умом? По-моему, это глупость. — Часто это одно и то же.
Я всегда так поступаю с добрыми советами: передаю их другим. Больше с ними делать нечего.
Ему нравится быть непонятым. Это как бы возвышает его над окружающими.
Роскошь — это только фон, только декорация в пьесе, а единственное, ради чего стоит жить, — это власть, власть над другими людьми, власть над миром, это высшее наслаждение, доступное человеку, и единственная радость, которая никогда не приедается.