Гилберт Честертон (2)

Если пилот верит в бессмертие, то жизнь пассажиров в опасности.

Благородные люди позвоночные: мягкость у них сверху, твердость — глубоко внутри. А нынешние трусы — моллюски: твердость у них снаружи, внутри мягко.

В близнецах есть что-то пугающее, словно настоящим мог быть только один из них.

Поверь, самое хорошее в человеке ты постигнешь лишь тогда, когда узнаешь о нем худшее. Мы не поймем странной человеческой души, видя в реальных людях лишь безупречный муляж, которому неведомы ни флирт, ни подкуп.

Вы только и видите, что дерево в свете фонаря. Настанет ли тот день, когда вы увидите наконец фонарь в свете дерева?

Тому, кто может выразить себя в песне, незачем выражать себя в убийстве.

Любая мода в лучшем случае — легкая форма безумия.

Нельзя сходить с ума всем сразу. Сумасшествие лишается нравственной ценности, если никто ему не дивится.

Тот азарт, с которым люди гонятся за наслаждением, и есть лучшее доказательство того, что они не в состоянии его обрести.

Одному великому средневековому философу принадлежит мысль о том, что все человеческие беды происходят от того, что мы наслаждаемся тем, чем следует пользоваться, и пользуемся тем, чем следует наслаждаться. Именно этим и занимается абсолютное большинство современных философов. В результате они готовы пожертвовать счастьем ради прогресса, тогда как только в счастье и заключается смысл всякого прогресса.

Газеты не просто сообщают новости, но еще все подают в виде новостей.

Надежда — это способность надеяться в безнадежном положении.

По-настоящему трусливы только те мужчины, которые не боятся женщин.

Интеллектуалы делятся на две категории: одни поклоняются интеллекту, другие им пользуются.

Мы так погрязли в болезненных предубеждениях, так уважаем безумие, что здравомыслящий человек пугает нас, как помешанный.

Прежние республиканцы-идеалисты, бывало, основывали демократию, полагая, будто все люди одинаково умны. Однако же уверяю вас: прочная и здравая демократия базируется на том, что все люди — одинаковые болваны.

Я не могу доказать справедливость своей точки зрения именно потому, что ее справедливость — очевидна.

Определить здоровую душу нетрудно: у такого человека трагедия в сердце и комедия на уме.

Каким бы серьёзным и величественным ни казался поклонник дьявола, он всегда прячет безумную ухмылку.

Сумасшествие выражается не в буйстве, а в покорности; в том, что человек погружается в какую-нибудь грязную, ничтожную навязчивую идею и совершенно подчиняется ей.

Обычно на искренность отвечают напускной любезностью, или холодностью, или тупым и грубым непониманием.

Юмор с трудом поддается определению, ведь только отсутствием юмора можно объяснить попытки определить его.

Интеллекта у него было хоть отбавляй; наделенный таким интеллектом человек высоко поднимается по должностной лестнице и медленно сходит в гроб, окруженный почестями, никого ни единожды не просветив и даже не позабавив.

Мы сами заводим друзей, сами же создаем себе врагов, и лишь наши соседи — от Бога.

Хорошая религия проверяется тем, можете ли вы над ней подшучивать.

Кстати сказать, женщины эти вели себя очень странно. Исповедуя передовые взгляды и принципиально протестуя против мужского первенства, они покорно слушали мужчин, чего от обычной женщины не добьешься.

Все мы теперь знаем, что слово «усовершенствовали» означает «лишили неповторимых черт».

— Вы не слышали о судьбе великой империи?
— Кажется, что-то слышал.
— Она делится на четыре акта. Победа над варварами. Эксплуатация варваров. Союз с варварами. Победа варваров. Такова судьба великой империи.

Истина и по сей день отстаёт на полчаса от клеветы, и никто не знает, где и когда она её настигнет.

Первая из самых демократических доктрин заключается в том, что все люди интересны.