Георгий Данелия

Когда моей дочке было пять лет, я повел ее в зоопарк. Посмотрели мы птиц, слонов, обезьян. А к хищникам я решил её не водить: маленькая девочка, ещё испугается.
— А почему вон туда не идём? Мы там не были.
— Там львы, тигры, волки, — сказал я. — Да ну их, они злые.
— Нет, пойдём. Пусть они тоже на меня посмотрят.
Она пришла не на зверей смотреть, а себя им показать. Женщина — в любом возрасте женщина.

Как-то в Ташкенте я смотрел по телевизору фильм «Семнадцать мгновений весны», дублированный на узбекский язык. Там Борман, когда вошел в кабинет к фюреру, выкинул вперед руку и воскликнул: «Салам алейкум, Гитлер-ага!»

Женщины всегда женщины, они не делятся на старых и молодых.

— Познакомьтесь, это моя мама, — сказал я моим новым друзьям. Встал и предложил выпить за ее здоровье. Мама сказала, что если бы я меньше пил за ее здоровье, его было бы больше.

Когда превозносят моё творчество — не скрою, конечно, приятно, но чувствую я себя при этом примерно как безбилетный пассажир в трамвае: вот сейчас войдет контролёр, оштрафует, опозорит и попросит выйти вон!

Я давно заметил, что когда люди работают, то национальных проблем не возникает.

Афоня в исполнении Куравлева получился настолько обаятельным, что на «Мосфильм» пришло немало возмущенных писем от жен пьющих особей. Особенно запомнилось одно, в нем дама из Омска спрашивала: «Товарищ режиссер, а вы сами когда-нибудь спали с пьяным сантехником?» В ответном письме я сознался, что не спал. Ни с пьяным, ни с трезвым.

Набоков писал, что жизнь — только щель слабого света между двумя идеально чёрными вечностями. А мне кажется, жизнь — полустанок: ехал в поезде, сошел на полустанке, потом поедешь дальше. Только пока ты на полустанке, ты не помнишь предыдущего пути и не знаешь, что будет потом. А там, в поезде, ты снова встретишь тех, кого хочешь встретить... Мне повезло, я хочу встретить многих.

Жизнь — не сценарий, её не перепишешь. А жаль! Многое изменить или совсем вычеркнуть — ой как хочется!

Хотелось бы, когда я окажусь Там, чтобы кто-нибудь, прочитав эти книги, сказал:
— Кот ушел, а улыбка осталась.

Я никогда не снимал комедии. На моих фильмах написано «комедия», потому что под комедию давали больше плёнки.

Когда придет время и мне уходить, я очень хочу уйти не болея и внезапно, никого не мучая. И чтобы на моих похоронах плакали и смеялись.

Я любил, и меня любили. Я уходил, и от меня уходили. Это все, что я могу сказать о своей личной жизни.

— Что вы хотели сказать этим фильмом?
— Ничего не хотели. Это просто лекарство против стресса.

В старости все видится, как в бинокль, — чем дальше, тем лучше.