Фридрих Ницше (4)

Жестокость бесчувственного человека есть антипод сострадания; жестокость чувствительного — более высокая потенция сострадания.

В толпах нет ничего хорошего, даже когда они бегут вслед за тобой.

Церковь — это род государства, притом — самый лживый.

Воля к любви означает готовность к смерти.

Чем совершеннее вещь, тем реже она удаётся.

Злое дело похоже на нарыв: оно зудит, и чешется, и нарывает.

Моя первая человеческая мудрость в том, что я позволяю себя обманывать, чтобы не быть настороже от обманщиков.

Надо смириться с тем, что посаженное тобой пожнут другие — позже и в ином месте.

«Будь хотя бы моим врагом» — так говорит истинное почитание, которое не осмеливается просить о дружбе.

С тех пор как существуют люди, человек слишком мало радовался; лишь это, братья мои, наш первородный грех! И когда мы научимся лучше радоваться, тогда мы тем лучше разучимся причинять другим горе и выдумывать его.

Для хорошего воина «ты должен» звучит приятнее, чем «я хочу». И все, что вы любите, вы должны сперва приказать себе.

Человек есть нечто, что должно превзойти; и оттого должен ты любить свои добродетели – ибо от них ты погибнешь.

Дитя есть невинность и забвение, новое начинание, игра, самокатящееся колесо, начальное движение, святое слово утверждения.

Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.

Цинизм есть единственная форма, в которой пошлые души соприкасаются с тем, что называется искренностью.

В добропорядочных людях меня в последнюю очередь отталкивает зло, которое они в себе носят.

Наш долг это право, которое другие имеют на нас.

Угрызения совести учат грызть.

Наша вера в других выдает, где мы охотно хотели бы верить в самих себя. Наша тоска по другу является нашим предателем.

Из всего написанного люблю я только то, что написано кровью.

Мало ценности во всем том, что имеет свою цену.

Никто не знает еще, что добро и что зло, — если сам он не есть созидающий!

Человек познания должен не только любить своих врагов, но уметь ненавидеть своих друзей.

Вы любите вашу добродетель, как мать любит свое дитя; но когда же слыхано было, чтобы мать хотела платы за свою любовь?

Величайшие события — это не наши самые шумные, а наши самые тихие часы.

Кто не может повелевать себе, должен повиноваться. Иные же могут повелевать себе, но им недостает еще многого, чтобы уметь повиноваться себе

Перестают знать людей, когда живут среди них.

И только там, где есть могилы, есть и воскресение.

Большие одолжения порождают не благодарных, а мстительных; и если маленькое благодеяние не забывается, оно обращается в гложущего червя.

Если б я захотел потрясти это дерево своими руками, я бы не смог этого сделать. Но ветер, невидимый нами, терзает и гнет его, куда он хочет. Невидимые руки еще больше гнут и терзают нас.