“Бесприданница” (Александр Николаевич Островский)

У меня правило: никому ничего не прощать; а то страх забудут, забываться станут.

У вас шансов больше моего: молодость — великое дело.

— В нищенской обстановке, да еще за дураком мужем, она или погибнет, или опошлится.

— Они правы, я вещь, а не человек... Наконец слово для меня найдено, вы нашли его... Всякая вещь должна иметь хозяина, я пойду к хозяину.
— Я беру вас, я ваш хозяин.
— О, нет! Каждой вещи своя цена есть... я слишком, слишком дорога для вас... Уж если быть вещью, так одно утешение — быть дорогой, очень дорогой.

Нет хуже этого стыда, когда приходится за других стыдиться.

— Какой народ! Удивляюсь. Везде поспеют; где только можно взять, все уж взято, непочатых мест нет.

— В любви равенства нет, это уж не мной заведено. В любви приходится иногда и плакать.
— И непременно женщине?
— Уж, разумеется, не мужчине.

Без хитрости на свете не проживешь.

Я любви искала и не нашла. На меня смотрели и смотрят, как на забаву. Никогда никто не старался заглянуть ко мне в душу, ни от кого я не видела сочувствия, не слыхала теплого, сердечного слова. А ведь так жить холодно.

Но знайте, что и самого кроткого человека можно довести до бешенства. Не все преступники — злодеи, и смирный человек решится на преступление, когда ему другого выхода нет.

Велико наслаждение видеть вас, а еще больше наслаждения слушать вас.

Пусть веселятся, кому весело... Я не хочу мешать никому!

Ревнивые люди ревнуют без всякого повода.

Дело сделано; можно только жалеть, а поправить нельзя.

— У той все хитрость да лесть, а эта вдруг, ни с того ни с сего, и скажет, что не надо.
— То есть правду?

— Да разве вы не видите, что эта женщина создана для роскоши? Дорогой бриллиант дорогой и оправы требует.

Болтайте с другими, если вам нравится, а со мной говорите осторожнее!

— Ведь это как кому; на вкус, на цвет образца нет.

— У них арифметика вместо души-то.

— Извините за нескромный вопрос!
— Коли очень нескромный, так не спрашивайте.

Счастье не пойдет за тобой, если сама от него бегаешь.

— Позвольте узнать: ваш будущий супруг, конечно, обладает многими достоинствами?
— Нет, одним только.
— Немного.
— Зато дорогим.
— А именно?
— Он любит меня.

— Кабы любовь-то была равная с обеих сторон, так слез-то бы не было. Бывает это когда-нибудь?
— Изредка случается. Только уж это какое-то кондитерское пирожное выходит, какое-то безэ.

Как мужик русский: мало радости, что пьян, надо поломаться, чтоб все видели. Поломается, поколотят его раза два, ну, он и доволен, и идёт спать.

Я ждала вас долго, но уж давно перестала ждать.

Прежде женихов-то много было, так и на бесприданниц хватало; а теперь женихов-то в самый обрез: сколько приданых, столько и женихов.

Жениться! Не всякому можно, да не всякий и захочет.

— Я смешной человек... Я знаю сам, что я смешной человек. Да разве людей казнят за то, что они смешны? Я смешон — ну, смейся надо мной, смейся в глаза! Приходите ко мне обедать, пейте мое вино и ругайтесь, смейтесь надо мной — я того стою. Но разломать грудь у смешного человека, вырвать сердце, бросить под ноги и растоптать его! Ох, ох! Как мне жить! Как мне жить!