Анатолий Мариенгоф

Человеческая тупость бессмертна.

Чрезмерный пессимизм так же противен, как и чрезмерный оптимизм. Два дурака, только разного цвета — черный и розовый.

Один ушедший человек продолжает удивительно жить в другом уходящем человеке, ибо все мы, как известно, — уходящие.

Не верят в любовь только болваны, важно считавшие себя скептиками. Во все времена их было больше, чем надо.

«О мертвых — или хорошо, или ничего». Какая сентиментальная чепуха! Да еще древнеримская.
По-моему, о мертвых надо говорить так же, как о живых, — правду. О негодяе, что он бывший негодяй, о стоящем человеке, что он был стоящий.

Я вспоминаю детство, и у меня заболевает нежностью сердце.

Каждый из нас придумывает свою жизнь, свою любовь и даже самого себя.

Чем ближе я подхожу к вечности, тем игривее становятся мои мысли.

По-моему, это форменный кретинизм — быть в ссоре больше пяти минут. Ведь где-то внутри отлично знаешь, что в конце концов все равно помиришься. Правда? Так какого черта портить себе жизнь на сутки или на неделю, как это делают миллионы глупцов?

— Делать-то вы что-нибудь умеете?
— Конечно нет.

А у мужчин, как правило, после цирюльника физиономии делаются глупее процентов на семьдесят пять.

Звёзды будто вымыты хорошим душистым мылом и насухо вытерты мохнатым полотенцем.

Если верить почтенному английскому дипломату, Иван Грозный пытался научить моих предков улыбаться. Для этого он приказывал во время прогулок или проездов «рубить головы тем, которые попадались ему навстречу, если их лица ему не нравились».

Меня никто не убедит, что в гениальной симфонии больше содержания, чем в гениальном салате.

В этой стране ничего не поймешь: Грозного прощает и растерзывает Отрепьева; семьсот лет ведет неудачные войны и покоряет народов больше, чем Римская Империя; не умеет делать каких-то «фузей» и воздвигает на болоте город, прекраснейший в мире.

Всякая вера приедается, как рубленые котлеты или суп с вермишелью. Время от времени ее нужно менять: Перун, Христос, Социализм.

— Ольга, я прошу вашей руки.
— Это очень кстати, Владимир. Нынче утром я узнала, что в нашем доме не будет всю зиму действовать центральное отопление. Если бы не ваше предложение, я бы непременно в декабре превратилась в ледяную сосульку. Вы представляете себе, спать одной в кроватище, на которой можно играть в хоккей?
— Итак...
— Я согласна.