Александр Сергеевич Пушкин (5)

И там я был, и мед я пил;
У моря видел дуб зеленый;
Под ним сидел, и кот ученый
Свои мне сказки говорил.

Здравствуй, племя младое, незнакомое!

И мальчики кровавые в глазах...

Даже люди, выдающие себя за усерднейших почитателей прекрасного пола, не предполагают в женщинах ума, равного нашему, и, приноравливаясь к слабости их понятия, издают ученые книжки для дам, как будто для детей.

Должно стараться иметь большинство на своей стороне: не оскорбляйте же глупцов.

Желудок просвещенного человека имеет лучшие качества доброго сердца: чувствительность и благодарность.

Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно, не уважать оной есть постыдное малодушие.

Я, конечно, презираю отечество моё с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мной это чувство.

Как Пушкин стихи пишет — перед ним стоит штоф славнейшей настойки — он хлоп стакан, другой, третий — и уж начнет писать!

Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!

Тебе придется иметь дело с людьми, которых ты еще не знаешь. С самого начала думай о них все самое плохое, что только можно вообразить: ты не слишком сильно ошибешься.

Ох, лето красное! любил бы я тебя,
Когда б не зной, да пыль, да комары, да мухи.

Говорят, что несчастие хорошая школа; может быть. Но счастие есть лучший университет. Оно довершает воспитание души, способной к доброму и прекрасному.

Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.

Презирать суд людей нетрудно, презирать суд собственный — невозможно.

Кто раз любил, уж не полюбит вновь.

В миг, когда любовь исчезает, наше сердце ещё лелеет её воспоминание.

Прекрасное должно быть величаво.

Там царь Кащей над златом чахнет;
Там русский дух... там Русью пахнет!

Слыхал я истину, бывало:
Хоть лоб широк, да мозгу мало!

Что ни говори, а любовь без надежд и требований трогает сердце женское вернее всех расчетов обольщения.

Ужасный век, ужасные сердца!

Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь.

Но дружбы нет и той меж нами.
Все предрассудки истребя,
Мы почитаем всех нулями,
А единицами — себя.

Привычка свыше нам дана:
Замена счастию она

Любви все возрасты покорны.

В красавиц он уж не влюблялся,
А волочился как-нибудь;
Откажут — мигом утешался;
Изменят — рад был отдохнуть.

Ничто не трогало его,
Не замечал он ничего.

С каким тяжелым умиленьем
Я наслаждаюсь дуновеньем
В лицо мне веющей весны
На лоне сельской тишины!

Куда, куда вы удалились,
Весны моей златые дни?