О самой вере нельзя сказать ничего дурного, но о проповедниках веры — увы, можно.

Боже милостивый, как он изменился! И вид у него не на шутку женатый!

Все на свете любят игру; и люди самые благоразумные охотно отдаются ей, пока не увидят всех сопряженных с нею насилий, уловок, заблуждений, потери денег и времени, пока не поймут, что на нее можно затратить всю жизнь.

Моя была бы воля, я бы только детей и признавал за людей. Потому что каждый взрослый человек почти сплошь — мерзавец.

Я сказал, что с того дня началась моя страсть; я бы мог прибавить, что и страдания мои начались с того же самого дня.