В основе всех великих страстей лежит прелесть опасности.

Как у печали, так и у радости есть предел.

Все пессимисты, начиная с Шопенгауэра, рассуждали о желанности смерти, но не сумели избежать необходимости жить.

Однажды, где-то там, во тьме, где — они и сами не знали, сидели и разговаривали мертвые, коротая за разговором вечность.

Я ничего не делаю, потому что не могу делать ничего такого, что стоило бы делать.