Про свой возраст я могу сказать так: еще не старость, но уже и не радость.

Одной из странностей этой гордой, независимой натуры была способность с необычайной быстротой запечатлевать в своем мозгу всякое новое сведение, но редко признавать заслугу того, кто его этим сведением обогатил.

Стал мир невыносим
С тех пор, как лесть учтивостью назвали.

Ненавижу болтовню про равенство. Единственное, в чем люди равны, так это в том, что все они когда-нибудь умрут.

Сама по себе смерть – ничто, но мы страшимся быть неизвестно чем и неизвестно где.