Все уже нынче не то, что раньше, и прежде всего — моя память.

Нет никакой разницы между тысячью лет и одним годом, между сотней тысяч лет и одним ударом сердца.

Никто, видя зло, не выбирает его, но попадается, прельщенный злом, как будто оно есть добро в сравнении с большим, чем оно, злом.

Болели мышцы эмоций, перенапряженные накануне излишней откровенностью.

Из толстых книг нельзя узнать ничего нового. Толстые книги — это кладбище, в котором погребены отслужившие свой век идеи прошлого.