Стефан Цвейг (4)

Я опять одинока, одинока, как никогда, у меня ничего нет, ничего нет от тебя: ни ребенка, ни слова, ни строчки, никакого знака памяти, и если бы ты услышал мое имя, оно ничего не сказало бы тебе.

Поистине мудр только тот, кто покорился своей судьбе.

Лишь когда в человеке взыграют его душевные силы, он истинно жив для себя и для других; только когда его душа раскалена и пылает, становится она зримым образом.

Неведение — великое преимущество детства.

В политике, как и в жизни, полумеры и влияние причиняют больше вреда, нежели энергичные и решительные действия.

Только страсти дано сорвать покров с женской души, только через любовь и страдание вырастает женщина в полный свой рост.

Человек, который закабалился политике, больше себе не принадлежит и подчиняется иным законам, нежели священные законы сердца.

Наши решения в гораздо большей степени зависят от среды и обстоятельств, чем мы сами склонны в том себе признаться, а наш образ мыслей в значительной мере лишь воспроизводит ранее воспринятые впечатления и влияния.

Несчастье делает человека легкоранимым, а непрерывное страдание мешает ему быть справедливым.

Протяните больному соломинку надежды, как он тут же соорудит себе из неё бревно, а из бревна — целый дом.

Слабые натуры почти никогда не могут устоять перед искушением сделать что-то такое, что со стороны выглядит как проявление силы, мужества и решительности.

Человек должен знать, была ли его жизнь напрасной, или он жил ради чего-то.

Сердце умеет забывать легко и быстро, если хочет забыть.

Кто обрел способность искренне сочувствовать людскому горю, хотя бы в одном-единственном случае, тот, получив чудодейственный урок, научился понимать всякое несчастье.

Острое ощущение счастья, как и все хмельное, усыпляет рассудок, и мы, наслаждаясь настоящим, забываем о прошлом.

Когда меня зовут на помощь, я должен действовать не колеблясь. В жизни это всегда самое правильное, потому что самое человечное.

Что бы мы ни делали, нами чаще всего руководит именно тщеславие.

Важно не то, как берутся за дело — смело или робко, — а то, чем все это кончается.

Не выдуманные, не воображаемые страдания тревожат и сокрушают душу — действительно потрясти её способно лишь то, что она видит воочию, сочувствующим взором.

Из миллионов впустую протекающих часов только один становится подлинно историческим — звездным часом человечества. Если пробьет звездный час, он предопределяет грядущие годы и столетия.