Самые большие радости — внутри нас.
Многие, не дрогнув, приняли бы смертный приговор, чтобы избежать пожизненного приговора, который судьба держит в другой руке.
Смотреть на улицу было обидно и любопытно. Она шелушилась. С её каменного тела с шипом и шуршанием лупилась и неслась по мостовой и тротуарам, подхлестываемая мокрыми порывами рвавшегося с моря сырого ветра, заразная сухая шелуха.
Иваны, родства не помнящие.
Знаешь ведь, какие они, мужчины, — орут, командуют, дерутся, а мы их за нос водим.
Лучше всего та семейная сцена, которую можно не устраивать.