Жалость есть ни что иное, как сметливое предусматривание бедствий, могущих постигнуть и нас.

Нужно движение, беспрерывное трение о мир, чтобы задымилась искра мысли, а потом нужны тишина и одиночество, чтобы эту искру раздуть.

Трудно умереть за истину, но еще труднее жить для нее.

Никто, видя зло, не выбирает его, но попадается, прельщенный злом, как будто оно есть добро в сравнении с большим, чем оно, злом.

Оскорбить действием может всякий, оскорбить в трёх действиях — только драматург.