Если человеку вообще не суждено сказать на земле: я счастлив, то ему по крайней мере дается возможность сказать: я был счастлив. И это уже большое утешение.

Часто повторяемая лесть в конце концов неизбежно перестает греть душу того, к кому обращена, но, напротив, — начинает задевать как оскорбление.

Настоящее горе слов не имеет.

Человек, влюбленный в самого себя, не оставляет места для влюбленности в другого.

Какая же мы мелочь по сравнению с тем, кем могли бы быть!