У воспитанных мальчиков и девочек совесть и стремление подчиняться правилам становятся рефлексами, превращаются в неустранимые детали механизма жизни.

— Ты же единственный ребенок в семье, братьев и сестер нет?
— Нет, но есть воображаемый друг, которого мои родители любят больше.

Надо мною слово жениться имеет какую-то волшебную власть: как бы страстно я ни любил женщину, если она мне даст только почувствовать, что я должен на ней жениться, — прости любовь! Мое сердце превращается в камень, и ничто его не разогреет снова. Я готов на все жертвы, кроме этой; двадцать раз жизнь свою, даже честь поставлю на карту... Но свободы моей не продам.

Нас привязывают к жизни те, кому мы служим опорой.

Всё стерпит бумага, но не читатель.