Ближе всего к отчаянию восторг, он заимствует у отчаяния самое лучшее.
Разве может быть запрограммированное, ожидаемое, запланированное счастье?
Каждый из нас одинок в свой смертный час, и лишь гордец мнит, будто он не одинок во всякий миг своего существования.
Кто хочет приносить пользу, тот даже со связанными руками может сделать много добра.
Знаете, мысли каждого отдельного человека тоже вот таким образом разбросаны в беспорядке, тянутся куда-то к цели по одной линии, среди потёмок, и, ничего не осветив, не прояснив ночи, исчезают где-то — далеко за старостью...
Можно верить лишь половине из того, что говорит женщина. Но какой именно половине?