Старые люди осознают окостенелость своего тела, но отнюдь не духа.

Обжорство, слава богу, не тайный порок.

Есть только один непростительный грех — умышленная жестокость. Все остальное можно простить. А такое — никак нельзя.

— Ну, Парамоша, молись своей парижской Богоматери!

Великая музыка не нарушает тишины, из которой рождается.