Надежда доставляет нам большое удовольствие, но это удовольствие столь интенсивно потому, что будущее, которым мы распоряжаемся по своей воле, предстает одновременно во множестве форм, одинаково заманчивых и одинаково возможных.

Масса и чернь потомства всегда останется такой же извращенной и тупой, как всегда была и всегда есть масса и чернь современности.

Больше всех мы льстим сами себе.

Никто еще точно не сумел определить — что пустяк, а что нет.

С каких это пор в спорах, построенных на эмоциях, побеждают при помощи логики?