Труднее всего опознать во всякой вещи ее индивидуальность.

Высочайший экстаз, как и боль, настраивает на серьезный лад, и человек в таком состоянии — это безмолвный мнимый труп с побелевшим лицом, однако внутри он переполнен неземными грёзами.

С годами будет улица иной;
Кого любил я, тех уже не станет,
И в сад мой за беленою стеной,
Тоскуя, только тень моя заглянет.

Правда прекрасна, вне всяких сомнений. То же относится и ко лжи.

О Русь, малиновое поле
И синь, упавшая в реку,
Люблю до радости и боли
Твою озерную тоску.