Я утратил нечто, чего не было, и тем сильнее страдал от утраты.

Исключение привлекает нас потому, что каждый считает себя существом исключительным и предназначенным для исключительного.

Когда решается судьба огромного состояния, человеческая алчность разливается по крови, словно яд.

Беда иной литературы заключается в том, что мыслящие люди не пишут, а пишущие не мыслят.

Нам никто не принадлежит: ни наши мужья, ни дети. Мы можем только чем-то делиться с людьми, которых любим.