Помни же, что обе стороны всегда есть в тебе. И одна сторона не может быть без другой.
Или я стар и глуп стал, или всё перевернулось на свете — ни чужой собственности, ни честности не стало, воровство перестали называть воровством!
Если бы роскошь была дурна, её не было бы на пирах у богов.
Я не девица, и если уж заточение, то — в мужском монастыре!
У него в детстве не было детства, не было того, что мы привыкли обыкновенно понимать и называть детством. Оттого и в юные годы у него не было юности. У него не было детства, говорим мы, и оттого никогда впоследствии не было зрелости.
Так мы всегда, давая всё меньше, полагаем, что отдаём последнее, а за последнее — требуем от другого всего.